Книга Неладная сила, страница 286 – Елизавета Дворецкая

Все молчали, разглядывая дно с ушком. Воята стал осторожно расчищать бока. Ниже, еще ниже. Это колокол, ничем другим этот сосуд быть не может.

– Сбыня, подцепи.

Обкопав со всех сторон, они вдвоем вытащили колокол, величиной примерно с человечью голову, из гнезда плотно слежавшейся земли, где тот провел двести лет. Гнездо залегало ниже пола пещеры – видать, старец перед уходом не просто снял колокол, а зарыл в землю. Литой язычок на месте – как огромная медная бусина на крючке. Воята с трепетом очистил колокольный бок ладонью. Сверху и на середине его опоясывал литой узор, а по самому краю виднелась цепочка букв.

– Надпись… – От благоговейного волнения Воята окончательно потерял голос. – Говорили же, на нем надпись.

– Ч-читай!

– Отойдите, свет застите.

Парни разошлись, присели на края и на дно котлована. Переводили дух, утирали лбы, смотрели на колокол, едва веря глазам. И впрямь – нашли!

– Да говорят же, ее никому не прочесть! – волновался Несдич. – Она, может, на том языке, каким ангелы говорят!

Воята вглядывался. Может, и ангелы, но буквы были греческие. Чему дивиться – двести лет назад на Руси колокола лить не умели. Царьградская работа.

Сглатывая, стараясь взять себя в руки и успокоиться, чтобы не рябило в глазах, Воята вглядывался в буквы.

Знакомые буквы. Читать по-гречески Воята выучился еще отроком, но по-настоящему дьякон Климята учил его языку только год. Первое слово, из середины надписи, глаз выхватил сразу целиком – сколько раз Воята его видел.

– Теос… Бог.

Ну а как чудодейственной надписи быть без этого слова?

– Кле… тос… – без голоса, одними губами шептал Воята.

Дрожь разбегалась от затылка по всему телу от собственной дерзости – он пытается проникнуть в тайну, которая двести лет была запечатана под горой. Если вообще постижима для смертых.

«Клетос»? Избранный? Званый?

Несдич открыл рот, но Сбыня живо ему зажал ладонью: не сбивай. Само чтение, извлечение звучащих слов из немых значков, для сумежских парней было чудесным умением, почти как ходить по воде или летать.

Тоеклетос? «Избранный богом» или «призванный богом». О ком это? О Панфирии? О Великославле? Но это только часть надписи. Воята перевел взгляд в начало.

«О даскалос…» Делатель, умелец… Призванный богом делатель… Это уж точно о Панфирии. Дальше… «Мэ» – «мне»… или «меня». Дальше опять что-то про делание… «Эканэ»… Призванный богом делатель… что-то сделал… мне? Кому – мне? Мысли жужжали, понятные вроде бы слова не собирались в ясный смысл.

– Что, никак не понять? – с разочарованием спросил Тихоля.

– Поразмыслить надо. Вроде разбираю, но не до конца.

– Ну, коли там про бога, значит, упырей гонять сгодится! – Демка сверху похлопал по плечу стоящего на коленях Вояту. – Как понесем его? Носилки сделаем?

Колокол еще раз тщательно протерли свежим мхом, пока несколько парней рубили крепкие жерди и делали носилки. Добычу упрятали в мешок и привязали к жердям. Перекрестившись, понесли. Часто менялись – колокол был изрядно тяжел. Воята шел за носилками, в душе его мешались ликование и легкая грусть. Тайна разгадана. Почти. Осталось разобрать надпись. И сделать то, ради чего колокол искали – разогнать упырей. Устинья, помнится, передавала от старицы Сепфоры, куда его нужно для этого повесить, только он забыл.