Книга Неладная сила, страница 3 – Елизавета Дворецкая

Отбросив коровий рог, служивший для игры, Стремил вскочил и живо устремился к княжьему шатру.

Но не успел он сделать и трех шагов, как полог взметнулся и наружу показалась женщина. Все у потухшего костра разом охнули – это была Талица, но в каком виде! Никто, кроме Стремила, не видел ее в одной сорочке и с распущенными волосами. Мужчины вскочили, как при виде опасности, у каждого мелькнула мысль о том месте, где он оставил свое оружие, – по привычке, как при всяком внезапном и неприятном потрясении.

Гневно и негодующе вскрикнул Стремил. Его жена – едва одетая! – на пороге княжьего шатра, на глазах у всей дружины! Он подался к ней, не веря глазам; Талица выскочила из шатра и резвой ланью метнулась к собственному, шагах в двадцати дальше по берегу.

– Лешачья матерь!

Стремил бросился за ней. Талица нырнула в свой шатер, несколько желтых цветков, оброненных на бегу, остались на траве, отмечая ее путь.

Несколько мгновений спустя Стремил тоже достиг своего шатра, рыком отбросил полог и скрылся внутри.

– Ты что это творишь, гульня бессоромная! – загремел оттуда его голос среди безмятежной тишины летнего дня. – Перед дружиной меня позоришь! С ума ты сбрела, блудня зазорная! Перед князем!

В ответ раздался слабый крик, прерывистый, как будто того, кто его издает, немилосердно трясут.

– Тихой прикидывалась, а у самой вон что на уме! – продолжал кричать Стремил. – Ляд тебя бей! Потаскуха ты бесстыжая! Жупелица скверная! Да как ты посмела меня… перед людьми… у всех на глазах…

Сквозь его яростный голос лишь чуть прорывался голос женский; сквозь шум какой-то возни вдруг раздался звук удара и отчаянный крик. Гриди и отроки – их собралось уже более десятка – не сводили глаз со Стремилова шатра, застыв в испуге и недоумении. Такого раздора непотребного никто не ожидал, всем было неловко и тревожно.

Стены шатра колебались, будто внутри происходит борьба. Полог взметнулся, и наружу выскочила Талица. Теперь она была в платье голубой шерсти, длинные золотистые волосы заплетены в косы, но эти косы, обычно уложенные вокруг головы и упрятанные под повой, свободно свисали до пояса. Упав на колени, Талица барахталась, пытаясь подняться, но путалась в подоле платья. На щеке ее краснел широкий след от удара, голубые глаза были выпучены, вид потрясенный.

Вслед за ней из шатра вылез Стремил – широкий, яростный, темнобородый, чисто медведь, потревоженный в берлоге. В руке он держал женин повой, видимо, сорванный с ее головы, и норовил хлестнуть ее им. Талица немного отползла, сумела все же встать на ноги и отскочила; тут Стремил ее настиг и снова ударил по лицу – медвежьей лапой, со всего размаху. Талица с криком отшатнулась, прикрывая голову руками; на лице ее, во всем облике, в каждом движении отражались дикий испуг и недоумение.

Шатер их стоял выходом к озеру, и Талица, спасаясь от разъяренного мужа, метнулась к воде. Но Стремил еще не закончил: ревность и позор на глазах у дружины привели его в состояние нерассуждающей ярости. Он готов был в порошок стереть ту, которую еще нынче утром обожал. Изрыгая проклятья, он бежал за ней; Талица обезумевшей ланью метнулась туда, сюда, но не приближалась к людям, не ожидая от товарищей мужа никакой помощи. А те лишь наблюдали, раскрыв рты; все чувствовали стыд из-за прилюдного непотребства, но никто и не думал вмешаться.