Онлайн книга «Неладная сила»
|
– Здравствуйте, мужи сумежские, многие лета! – Куприян, остановившись, отвесил вежливый поклон, потом опять гордо выпрямился. – Уж не нас ли вы в таком множестве встречаете? За что нам такая честь? Любой смутился бы под сотней тревожных, недружелюбных взглядов, но без храбрости не бывает истинного волхва, а Куприян таким родился. Устинья рядом с ним, в серой свите, с длинной светло-русой косой под белым платочком, с пучком голубых цветов на груди, тонкая, спокойная, была словно сама весна: и притягательная, и опасная, и пригреет, и погубит, и поманит теплом, и овеет холодом. – Слухом земля полнится, будто ты, Куприян, за старое свое ремесло принялся, – строго сказал Арсентий – высокий худой старик с длинной светлой бородой. – Стал уроки и призоры наводить. И не боишься людям на глаза показаться, здесь, где есть человек, тобой погубленный? – Что с ним теперь? – испугалась Устинья. – С Демкой? Он жив? Сердце оборвалось – что, если Демка успел умереть и она опоздала? – Жив покуда. Да чуть-чуть… – Арсентий окинул ее взглядом. – Кто б подумал, что попа Евсевия дочь… – А с чего ты, Арсентий, нас в злом деле винишь? – не без вызова ответил Куприян. – Прикосы – зло, да и напраслина – тоже не доброе дело. Разве кто видел меня за таким? Пусть выйдет и в глаза мне скажет! – Демка у тебя ту ночь ночевал, – сказал Ефрем. – Я от него самого слышал. А потом он слег, который день на работу не выходит. Да и встанет ли на ноги… – Устинья! – вскрикнул рядом женский голос, и через толпу пролезла Мавронья. – Все ж таки ты! А я сама не верила, и Параскевушка мне говорила: не может того быть, чтобы такая добрая девка… А слово-то и впрямь сильное! – Мавронья обернулась к воротам, где стояла Параскева. – Как ты сказала, так она и пришла! Ах, Устя, Устя! – Демка Бесомыга, хоть и человек беспутный, а наш, сумежский, мы его в обиду не дадим! – добавил Павша, Параскевин сосед. – Тетушка Мавронья! – обратилась к той Устинья. – Отведи меня к нему, к Демке. Я ему урочной травы принесла. – Да уж давали ему урочную траву. – Мавронья горестно скривилась. – Параскевушка давала. Только сказала, кто навел, тот и снимет… – Так чего ж ты стоишь? – послышался рядом голос самой Параскевы. – Крестнику твоему спасение принесли, а ты сама дорогу застишь. – Да разве можно к нему пустить? Он и сам в неуме все твердил: не пускай ее, не хочу ее целовать… Несмотря на всеобщее смятение, рядом послышались смешки. – Экий мужик пошел разборчивый! – хмыкнул старик Савва. – Такую девку целовать не хочет! Я б поцеловал… будь годов на тридцать помоложе. – Так это что – она от любви его испортила? – изумилась Неделька. – Мы-то думали, он ее добивался, а выходит, она его? – Ну и дела! – загомонили бабы, и все ширился недоверчивый смех. – Демка! С его-то рябой рожей и такую лебедь белую подстрелил! – Умный детина – знает, где хлеб, где мякина! – Так это он с ворожбы любовной занемог? С приворота? Куприян молчал: такой оборот дела, повернувший сумежан от гнева к смеху, отводил опасность, и лучше было пока не спорить. Боялся он только за Устинью: любая девка на ее месте сгорела бы со стыда, но та стояла спокойная. Мысль о том, что она испортила Демку от любви, казалась ей такой нелепой, что даже не могла смутить. Всем известно, что Устинья с отрочества желает стать инокиней и на посиделки и гулянья ходит только потому, что девушке-невесте так положено: пусть не думают, что она избрала в женихи Бога лишь потому, что других нет. Она получила все права хорошей невесты на земле, чтобы добровольно принести их в жертву жениху небесному. |