Онлайн книга «Знамение змиево»
|
Беда была в том, что Воята ни разу не бывал у Ярилиных ключей, где стояла часовня Фролов. А дотуда вёрст восемь, как сказала баба Параскева. Просить старушку проводить его в такую даль Вояте совесть не позволяла, а кому ещё он мог полностью довериться? Ведь уже завтра отец Касьян, вернувшись в человеческий облик, обнаружит, что у него коня увели! Начнёт искать. Воята надеялся, что сам конь будет уже в таком месте и у такого хозяина, где его и посадничьи праведщики не сыщут, но розыски будут по всей волости. Если хоть кто-то в Сумежье будет знать, что парамонарь за день до кражи спрашивал, где часовня Фролов, и просил проводить его туда… розыск на этом и закончится. А в чьём молчании Воята мог быть уверен? В погосте у него завелись приятели – Несдич, Сбыня, сосед Павша, тот же Дёмка, да и Параскевины зятья все мужики неплохие, – но он не мог положиться на кого-то из них, если начнётся настоящий розыск ради кражи дорогого поповского коня. Егорка едва ли сможет уйти от стада. Оставалось одно: обратиться к Куприяну. Тот ведь посоветовал Вояте выкупить девушку конём. В Барсуках так сильно о коне расспрашивать не будут, а если станут припоминать, куда делся парамонарь, так бабы скажут: пошёл с Устиньей повидаться. Дело молодое, на дворе весна… При ясном свете дня Воята почти без труда нашёл дорогу в Барсуки. Только раз на росстани заколебался было, но заметил на повороте тропы удалявшуюся шуструю старушку с посошком. При виде знакомого беленького платочка Воята улыбнулся и пошёл за бабкой: она как подрядилась ему дорогу указывать. Этакая путеводная старушка… Он рассчитывал скоро догнать её, поклониться, спросить наконец, как её зовут и откуда она, но, сколько ни прибавлял шагу, старушки больше не увидел: видно, свернула по своим делам на тропинку, путик малый, Воятой не замеченный. В Барсуки он вошёл в полдень и почти никого не застал: все были в поле. Бабы возились в огородных грядах, высаживая капустную рассаду и огурцы. Куприянова изба оказалась пуста: ни хозяина, ни девушки. Следуя за девчонкой лет десяти, что несла лукошко и вела с собой пару братьев поменьше, Воята дошёл до поля и тут у отца девчонки вызнал, где сеет Куприян. Угодил Воята в самый обед: Куприян сидел на опушке, под сенью едва одевшихся листвою берёз, на серой рубахе виднелись влажные пятна. Рыжая лошадка паслась поблизости, тоже отдыхая. Шли последние дни сева. Устинью, принёсшую дяде обед, Воята разглядел не сразу, а только когда Куприян на неё указал: в белом платочке и белой девичьей вздевалке[66], она почти терялась среди молодых берёз и казалась ещё одной берёзой, принявшей человеческий облик. Рядом стояла другая корзина, полная молодых побегов крапивы и сныти – на зелёные щи. – Помогай Бог сеять! – Воята поклонился. – Сто копен в поле! – Помогай и тебе. По петуху соскучился? – Куприян хмыкнул. Присев рядом, Воята изложил своё дело. – Мне ходить недосуг. – Куприян кивнул на поле. – Вон, видишь – на дубу верхушка в листьях, досевать пора. Разве Устинья проводит… – Не далековато ли для девки… Может, хоть несколько вёрст, чтобы дальше я уж не заплутал. – До самых ключей я не позволю ей идти. Ещё чего не хватало – чтобы там твой след остался. – Куприян сурово взглянул на племянницу. – Поняла? Близко не подходи. С горушки часовню укажешь – а сама тут же назад. Да и ты близко не подходи пока, – сказал он Вояте. – Оглядись, чтобы в темноте не потеряться, а следа не оставляй. А то учуют тебя раньше времени… |