Онлайн книга «Знамение змиево»
|
На самом деле Вояте было не до гулянок. Даже валяясь на траве под берёзами и глядя, как девки водят хоровод, он думал о своём. Как за реченькой, за быстрою дубровушка шумит, А во той ли во дубровушке соловьюшко свистит, – запевала Оксенья, и все подхватывали: Соловьюшко поёт, он насвистывает, Он подруженьку приманивает… Вояте вспоминалась ночь у Ярилиных ключей, соловьиные переливы, лягушечье бурчание и уханье совы. Снова и снова он перебирал в памяти каждый свой шаг, пытаясь убедиться, что не оставил никаких следов, какие мог бы заметить обычный человек. Прилети, моя голубушка, без тебя мне жить тошнёхонько! Сердце обрывалось от мысли, что уже завтра после полудня он увидит Артемию… Наконец-то разглядит её, услышит её голос… Было страшно – что она такое, девушка, шестилетним ребёнком похищенная лешим и выросшая среди лесной нечисти? Двенадцать лет не видавшая вблизи людей! Не испугается ли она его? Умеет говорить по-человечески или разучилась? Но несмотря на все сомнения Вояту влекло к ней; если вызволить её из леса, отвести назад к матери, она научится жить, как все девушки. Она ведь была крещена в младенчестве, а значит, душой её лешие пока не завладели. Если здраво рассуждать, то вроде и бояться нечего. Коня не найдут, уличить вора не смогут. А что парамонарь вовремя к пению не явится – Вояте сейчас было плевать. Он слишком далеко зашёл, чтобы бояться нахлобучки за небрежение своими обязанностями. Когда он в следующий раз предстанет перед отцом Касьяном, Артемия уже будет у матери. И гори всё прочее синим огнём. Перед полуднем Воята выспросил у Куприяна, где в лесу росстань, и простился со знахарем. На полевых наделах мужики, сняв портки и насыпав в них семена, сеяли лен и коноплю, ярко светило солнце, и Воята сам с трудом верил, что идёт в гости к лешему. За крайним полем близ Барсуков протянулась лядина – недавняя, покрытая пушистыми мелкими ёлочками, меж которыми бродили несколько коз, а за нею начинался густой лес. Дорога нырнула в него, зелёная тень сомкнулась вокруг, но вершины деревьев блестели под солнцем. Птицы щебетали наперебой. – Как за реченькой, за быстрою дубровушка шумит! – вдруг запел мужской голос где-то за деревьями. Воята остановился и огляделся. Что это за мужик, когда все в поле, слоняется по лесу и поёт девичьи песни? Лесная дорога в обе стороны была пуста. Он пошёл дальше, и через десяток шагов услышал снова, причём совсем с другой стороны и на большем отдалении: – Как за реченькой, за быстрою дубровушка шумит! Голос был вроде тот же самый, но кто бы мог так быстро переместиться? Видно, не человек это поёт… Воята прошёл ещё с версту, и за это время три или четыре раза слышал пение: мужской голос выразительно, лихо повторял всё ту же строку, только первую, будто только её и знал. Это выводило из себя: уж или пой дальше, или замолкни! Вот и росстань: дорогу пересекает тропинка. Воята повёл глазами вокруг, отыскивая осиновый пень и четыре берёзы. Нет, вчерашний встречный сказал, «от ели да от берёзы, от осинового пня налево, путиком малым на четыре сосны». Сосен вокруг было довольно, и как понять, про какие четыре шла речь? Не осиновый ли пень вон там, под кучей валежника? Глядя под ноги, чтобы не наступить на пригревшуюся змею, Воята сделал несколько шагов от тропы. |