Онлайн книга «Знамение змиево»
|
– Как за реченькой, за быстрою дубровушка шумит! – с тем же выражением запел голос, и теперь он доносился с берёзовых вершин. – А во той ли во дубровушке соловьюшко свистит! – выведенный из терпения, ответил Воята. – А во той ли во дубровушке соловьюшко свистит! – радостно откликнулся голос откуда-то спереди, из-за бурелома. Воята пошёл на голос. – Как за реченькой, за быстрою дубровушка шумит! – опять запело впереди, ещё дальше. Воята снова ответил. Так голос вёл его и вёл, Воята шёл без тропы, не оглядываясь и не думая, как будет выбираться. Яркий солнечный свет отгонял страхи: кажется ведь, что пока солнце за тобой приглядывает, ничего дурного случиться не может. Впереди показался просвет, и на самом краю поляны Воята увидел здоровенный старый дуб. Половина его была зелёной, в недавно распустившихся листочках, половина – сухой и голой. Немного обойдя его, Воята увидел и причину хвори: в стволе зияло огромное дупло от самой земли, в рост человека. И в тот же миг перед дуплом появился некто – немолодой мужчина, хоть ещё и не старик. На первый взгляд тот показался Вояте знакомым. Не понимая, кто же это может быть, Воята вгляделся… и охнул, отступая назад. Он уже видел это лицо. Той жуткой ночью, в начале зимы, в Лихом логу. Перед ним был давно покойный сумежский поп, отец Македон. Теперь глаза его были открыты – солнечный луч высвечивал пронзительную зелень этих глаз, и кожа слегка отливала синевой. Застыв, с бьющимся сердцем, Воята пытался сообразить, кого видит и как быть. Покойник? Отец Македон, который умер за много лет до Воятиного приезда в Великославльскую волость, который у него на глазах полгода назад сгорел синим огнём вместе со своей могилой из гнилых жердей, как ни в чём не бывало стоял перед ним – и куда здоровее прежнего. Но покойники не разгуливают, будто девки в хороводе, в самый полдень под ярким солнцем! И эти густые кудрявые волосы, зелёные глаза… Это не отец Македон, это кто-то, принявший его облик. По привычке схватившись за крест на груди, Воята ощутил под ладонью нечто твёрдое, округлое… Как там баба Параскева говорила? Выходи христосоваться? Сунув руку за пазуху, Воята не глядя вынул одно из двух крашеных яиц и протянул зеленоглазому: – Христос воскрес! Только тут заметил, что держит жёлтое яйцо – от Миколки. Поглядев на это, зеленоглазый тоже сунул руку за пазуху, вынул другое яйцо и подал Вояте: – Воистину воскрес! Если бы Воята раньше сомневался, то теперь бы точно понял, с кем имеет дело: голос у зеленоглазого был совсем нечеловеческий, похожий сразу и на лошадиное ржанье, и на скрип сухого дерева; он исходил вроде бы не изо рта, а от всего тела, и состоял из десятка голосов, которые волнами следовали один за другим. Воята взял яйцо, мельком заметил на его красных боках белый узор «волна». – За расчётом пришёл? – спросил леший. – К-как уговаривались! – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответил Воята. – Ну, идём! – Зеленоглазый показал на дупло. – Только крест сними, иначе не войти тебе. На миг Воята заколебался. Снять крест – не значит ли это отречься от Бога? Но Куприян предупреждал, что с крестом он не войдёт… Уйти от самого порога, не сделав дела… Воята снял с шеи крест и повесил на ближайший куст. Зеленоглазый взял его за левую руку и потянул за собой к дуплу. Воята сделал шаг… |