Онлайн книга «Знамение змиево»
|
– Как – нет? – севшим от ужаса голосом прохрипел Воята. Не мог же отец Касьян среди бела дня, прямо в деревне, взять и убить свою дочь! – Он приехал… вошёл… – задыхаясь, рассказывала Еленка. – Спросил, откуда… Я сказала… нашла… крест накинула… А он… Еленка ловила ртом воздух, но сил на рассказ не хватало, из глаз опять хлынули слёзы. – Он сказал… бесовка… – с трудом разбирал Воята ее сбивчивую речь. – Отправляйся назад… к бесам… У него… у него был… батожок тот… рябиновый… отца их, Крушины… Я думала, черти его унесли вместе с чёртом старым… как он у него… не знаю. Он взял и… её… поперёк спины… сказал, ступай к своим в озеро… И она… Еленка прижала ладони к лицу и завыла; она жмурилась, звериный вой рвался из её груди, не давая говорить. – Она жива? – Воята грубо схватил её руки и оторвал от лица. – Улете… улетела… лебедь… она… стала лебедем… птицей… улетела-а-а-а… Не веря своим ушам, Воята заставил её повторить. Отец Касьян, и правда уже зная о возвращении Тёмушки, явился к Еленке со старым рябиновым батожком, которым владел его отец-волхв. Еленка много лет того батожка не видела – со времени смерти старого Крушины – и не могла даже помыслить, что Касьян его сохранил. А тот не просто сохранил отцовское орудие волхования, но и знал, как им пользоваться. От удара рябиновым батожком по спине Артемия превратилась в лебедь – и улетела! Только крик печальный раздался над двором, упал на голову матери, бежавшей вслед за нею. – Куда она улетела? – Туда. – Еленка показала на юго-запад. – И он сказал, ступай в озеро? Еленка кивнула, рукавом вытирая лицо. Рассказав всё Вояте – к нему-то она и пустилась без памяти бежать, едва осознала, что случилось, – женщина немного пришла в себя и уже не кричала, хотя по-прежнему её глаза горели горем и гневом. И в эти голубые небеса пришла гроза. – Ты можешь её вернуть? – Она впилась глазами в лицо Вояты, даже взяла его за рубаху на груди. Он чуть не засмеялся, хотя кипевшие в нём чувства были от веселья далеки. Он что – святой Никита? Один раз повезло найти Артемию, и то по советам старых людей. Теперь что делать – он знал не больше Еленки. Сильнее всего ему хотелось пойти в Сумежье, ворваться к отцу Касьяну и так ему дать, чтобы дух вон. Кулаки чесались, как в былые времена на волховском мосту или на торгу новгородском – и ни единой мысли о посадничьих праведщиках и прочих последствиях. Если раньше сумежский священник-обертун внушал ему благоговейный страх, то теперь тот страх слизнула горячая ярость. Не осталось ни жалости к человеку, ни почтения к священному сану. Воята развернулся. – Стой, стой! – испуганно заверещала Марьица над ухом. – Ты куда собрался? Воята, брось! А как же «не убий»! – Кого я жалеть должен? – в гневе закричал Воята, подняв голову, как будто так Марьица лучше услышит. – Обертуна поганого? Волка лютого? Сколько он народу погубил! Брата родного сгубил! Дочь родную извёл – дважды! – Бога побойся! – А он боится Бога? Существует только Божьим попущением, но я это исправлю! Сколько людей, скотины задрал. У Меркушки спроси, он скажет – надо его жалеть? – Со мной здесь Меркушка. Молит тебя душу свою не губить. Подумай, что с тобой потом будет. Скажут, сбесился новгородец – прибежал, как скажённый, и батюшку зашиб! – Мне плевать! |