Онлайн книга «Знамение змиево»
|
– Ох-о-хо! – Старушка покачала головой. – Знала я, что добром Плескач не кончит. Чужое возьмёшь – своё потеряешь, так у нас говорят. Да только он никого не слушал. У брата облик человеческий отнял – сам его лишился. Волком стал, зверем лютым, что и дитя своё родное со света белого согнал… – Её можно вернуть? – Чего же нет? Батожок рябиновый её птицей сделал – он и человеком опять сделает. – Батожок? – Воята поразился простоте этой мысли. – Он самый. Ударишь её сызнова по спине тем батожком – будет тебе снова девка. Старушка говорила так уверенно, будто наставляла в самом простом будничном деле, деловито и притом благожелательно. – Крестная сила… Захваченный одной мыслью, Воята сделал несколько шагов по тропе назад на горушку, но остановился и обернулся. – Как тебя звать-то, мати? А то я худо расслышал… – Баба Ульяна я, – кивнула старушка. Ульянка! А не Янка и не Анка… – Благо тебе, баба Ульяна! – Воята поклонился и стал спешно взбираться назад на горушку. Баба Ульяна глядела ему вслед, кивая, потом попятилась к берёзе – и пропала с глаз. Но Воята, больше не оглядываясь, того не видел. * * * До Сумежья Воята добрался уже в темноте. Баба Параскева не спала, ждала его. – Батюшка о тебе спрашивал, – озабоченно сказала она. – Где он? У себя? – Убрался куда-то. – Как – убрался? – Приехал смурной такой, пошёл в избу, потом за тобой прислал. Видно, хотел служить, да не стал, после опять лошадь вывел, сел да ускакал. Куда – Ираиде не сказал. Что у вас с ним… не заладилось? Где ты был-то? – Стало быть, сейчас его дома нет? – Вояту волновало только это. Всю дорогу он обдумывал, как повести с отцом Касьяном разговор о батожке, но отсутствие попа давало ещё лучший случай. – Не возвращался. Бабы говорят, дочка его нашлась! Та, что лет десять как в лесу сгинула… помню, ты спрашивал. Нашла её, говорят, Еленка, идёт, а она стоит у куста. Мать ей крест на шею и накинула… – Ты видела, как он уезжал? – почти перебил Воята. – Видела. Смурной такой… – несколько удивлённо ответила баба Параскева. Она была уверена, что про попову дочку Воята захочет послушать. Но его занимало другое. – Было у него что-то при себе? В руках? Палка, посох какой? – Да зачем ему посох, не хромой ведь… Не дослушав, Воята опять повернулся к двери и вышел. В Погостище уже было тихо, даже неугомонные девки, в эти вечера водившие круги у выгона, давно разошлись по домам, и тишину нарушали только крики ночных птиц. До новолуния оставалось ровно семь дней – месяц на ветхом перекрое бродил, путался в тучах, так что от света его оставалось порой лишь зарево по краям облаков. У Меженца пели соловьи да бурчали лягушки. Уверенно, почти как опытный лиходей, Воята пробрался вокруг площади к поповскому двору, держась в тени. Страхов, волнения, сомнений, как в ту ночь, когда он крался в церковь читать Месяцеслов, в нём не было. Батожок. Батожок рябиновый, наследство старого волхва Крушины. Если отец Касьян не увёз его с собой, он должен быть у него в избе. Никогда раньше, бывая там, Воята никаких батожков не замечал, но ведь и не искал. Может, стоял себе в уголке за печью. А может, отец Касьян где-то его прятал, а теперь достал. И Воята был намерен его отыскать. И пусть только Марьица попробует ему опять напомнить про «не укради»! За калитку попова двора Воята пробрался легко. Постоял, прислушиваясь, не выглянет ли кто по соседству. В хлеву возились куры и шуршала сенной подстилкой корова. Воята тихо пересёк двор, поднялся на крыльцо и толкнул дверь избы. Та открылась с лёгким скрипом; запирались в Сумежье только церковь и клети на боярском дворе. |