Онлайн книга «Знамение змиево»
|
– Может… мне тоже… – Ты домой ступай. Чем ты поможешь? Пригодился бы здесь Куприян из Барсуков. Или Егорка. Или даже Миколка – о неупокоенных духах и тот явно знает больше, чем говорит. Но Воята знал: в тайну Апостола никого из них втягивать не надо. Артемия нужна ему, отец Касьян – теперь его враг, ему и добывать оружие. Оружие… Рогатину он так и не доделал, у Кузьмы с росстани лежит наполовину сделанная заготовка, ещё ничуть не похожая на копейцо[70]. Сумеет ли он довести работу до конца? И придётся ли… пустить рогатину в дело? По сравнению с мыслью об этом даже мысль дожидаться покойника в его старой разваленной избе не казалась такой уж страшной. Хорошо, что из Пестов они с Еленкой догадались взять хлеба, несколько печёных яиц и два вчерашних блина. А ещё две свечи. Перекрестив Вояту, Еленка ушла, а он со своим богатством остался ждать. Сидеть в мёртвой избе, где пахло лесной прелью и мерещился покойник на лавке, было противно и скучно, и Воята ушёл в лес. Нашёл удобное место на берегу ручья, присел на брёвнышко, поел, попил из ручья воды и даже прилёг поспать на мху и папоротнике – было очень кстати отдохнуть после вчерашнего беспокойного дня и ночи с дракой. Было тепло, запах свежей хвои и нагретого мха навевал сон… Когда Воята проснулся, уже темнело… * * * В избу Воята забрался, не дожидаясь полной темноты – побоялся споткнуться обо что-нибудь. Убедившись, что коник, хоть и скрипит, вполне ещё прочен, сел на него. Сидел, в уме читая псалмы, одним ухом прислушиваясь к пению птиц. Постепенно они все затихли, остался только свист цикад. Соловьёв, как видно, в этой местности не было. Иногда раздавались крики ночных охотников – сов и филинов. Когда стало так темно, что ничего не разглядеть, Воята зажёг свечу и пристроил её на печь. Пообвыкнув, он не испытывал страха в этой избе, но дверь прикрыл. Может ли лютый зверь найти его по следам? Если да, то разделается с ним без труда. Но до полнолуния ещё семь дней. Еленка сказала, что не дышал во сне её муж только в три ночи полнолуния, однако признавала, что за двенадцать лет, с тех пор как она его оставила, он мог свои обыкновения изменить. Оконце напротив было снаружи завешано чёрной занавесью тьмы. Осторожно пройдя к нему, Воята нашёл глазами уполовиненную луну над чёрными вершинами леса. Полночь. Позади раздался шорох. Воята обернулся. Мыши? Из устья печи выбиралось нечто живое – куда крупнее мыши. Не в силах это разглядеть – свеча располагалась выше, – Воята застыл у оконца. Нечто плюхнулось на пол и завозилось. Приглядевшись, Воята перевёл дух – это оказалась всего-навсего жаба, правда, необычайно крупная – как сильно перезревший гриб-боровик или очень хорошая репа, какую бабы носят по деревне и перед всеми соседками хвастаются. Видно, жаба нашла себе приют в заброшенной печи, а ночью отправилась промышлять козявок. – Ох, давненько здесь русским духом-то не пахло, – вдруг сказал мужской голос. От неожиданности Воята дёрнулся всем телом и повернулся к двери. Дверь была неподвижна, возле неё никого. – Здесь я, – добавил голос. Воята опять повернулся к печи. Жаба, сидя перед устьем, смотрела на него в упор. – Будь здоров, гостенёк, – у Вояты на глазах сказала она, хлопая широкой пастью. – С чем пожаловал? Гостинца принёс? |