Онлайн книга «Знамение змиево»
|
Когда углы хлева залила тьма, Воята запалил костёр. Топливо в лесу нашлось не самое лучшее, хоть Воята и выбирал сучья посуше; огонь трещал и плевался искрами, благо дым свободно выходил вверх, между голыми стропилами крыши. Искры на волне жара рвались ввысь, будто надеялись воссиять среди звёзд. Заката за лесом не было видно, но зато Воята увидел луну. Вот она, красавица, белая жена в сияющих белых одеждах. Что бы ни случилось тут, на земле, всякую ночь приставленные ангелы-вожатые выводят белых волов её колесницы на синие поля бессолнечных небес. С тех пор как Марьица рассказала об этом Вояте, он всегда радовался луне, как знакомой. Но теперь она напомнила ему об угрозе – серебряный свет её полного лика человека превращает в чудовище, но какие бы злодеяния сумежский обертун ни творил, красавица взирает на это равнодушно. И если нынче суждено ей увидеть гибель бойкого парамонаря, уронит ли она хоть одну слезу? Рука невольно потянулась проверить – на месте ли самострел. Воята устроил его под правым боком, готовый к стрельбе, чтобы можно было сразу схватить. Рогатина стояла, воткнутая в землю, слева. Если он с таким снаряжением обертуна не одолеет, то драница рваная ему цена. Всё же Воята не мог унять дрожи где-то внутри. Лишь на днях весна сменилась летом, земной мир подходил к вершине расцвета, даже сейчас, ночью, было тепло, лесной воздух полон кружащих голову ароматов – трав, сосновой смолы и хвои, терпкой свежести земли. На самых солнечных полянках уже созрела земляника. Живи да радуйся – в один голос говорило человеку всё созданное Богом. И в эту прекрасную, душистую пору он, Воята, может быть растерзан. Сидя у костра и прислушиваясь к звукам ночного леса – треск и свист цикад, крики птиц, – он вспоминал всё с самого начала своей жизни в Сумежье и пытался понять: как его занесло-то в этот полуразрушенный хлев, что сделало добровольной добычей лютого обертуна? Но сколько ни перебирал свои поступки, не находил ошибочного. Нельзя было допустить, чтобы Меркушку бросили в Лихом логу и оставили среди других неупокоенных душ. Но в Лихом логу их было два или три десятка, а сколько в Дивном озере? «Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззакония, – читал он про себя тридцать шестой псалом, чувствуя, что сегодня он уместнее всех прочих. – Ибо они, как трава, скоро будут подкошены… Уповай на Господа и делай добро: живи на земле и храни истину…» Не забывал Воята и приглядывать за Дроздом, но тот пока был спокоен, лишь иногда шумно вздыхал. Над ухом звенели комары, и Воята отгонял их сорванной берёзовой веткой. Посматривал на луну, следя за её медленным шествием по небу. Уж ей-то бояться некого. «…ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю. Ещё немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место – и нет его…» Эти слова особенно утешали Вояту. Ещё немного. Не успеет рассеяться тьма короткой летней ночи, как нечестивого не станет. Старший сын волхва Крушины изначально имел волчье сердце в груди – порукой тому судьба Страхоты, который только в том и был виноват, что полюбился Еленке. Люди, бывает, меняются, а вера учит покаянию – но если бы Плескач, ставший Касьяном, раскаялся в былом, он был бы другим человеком, и не умышлял бы на жизнь жены, не превратил бы дочь в птицу… |