Книга Буря магии и пепла, страница 134 – Майрена Руис

Мы с Лютером снова ужинали в одиночестве, но на этот раз хотя бы под звуки граммофона.

– Ты знаешь такой вид музыки? – спросил Лютер, осторожно отрезая кусок мяса.

Он не спросил, нравится ли она мне, и я отметила этот момент.

– Да. – Через мгновение я решила дополнить свой ответ: – Мои родители ее ненавидят.

Внезапно я застыла. Ненавидят или ненавидели? Я уже привыкла рассказывать о своем отце в прошедшем времени, но если говорить во множественном числе… Лютер поднял глаза, почувствовав странную паузу.

– Когда я была маленькой, дома мы слушали только южную музыку, – продолжила я, как ни в чем не бывало, – но я помню… помню, как мой учитель музыки в школе ставил нам северные песни. Я купила себе пластинку и… не то чтобы родители мне запрещали, вовсе нет, но я знала, что им не нравится такая музыка, поэтому я слушала ее, только когда была дома одна и на низкой громкости.

Лютер продолжал пристально смотреть на меня, забыв про лежащую на тарелке еду.

– Соприкасаясь с ней, я могла почувствовать магию, которую использовали северяне, я могла видеть бальные залы, платья и… всю жизнь, которая, как я знала, никогда не будет моей.

– Однако она твоя, – прервал меня Лютер.

Я вздохнула:

– Теперь да, конечно. Частично по крайней мере. Но тогда мои родители еще не помирились с бабушкой и дедушкой и не предполагали, что я захочу жить при дворе и быть полукровкой.

Лютер, услышав это слово, как всегда, нахмурился, и вся магия момента тут же улетучилась. Мы молча закончили ужинать, и Лютер ушел к Мактавишу.

Я продолжила читать, лежа на диване, но усталость брала свое, поэтому вскоре я закрыла книгу и принялась разглядывать куст незабудок, по-прежнему стоявший у Лютера в гостиной. Когда мы создали его несколько месяцев назад, он был усыпан цветами. А теперь полностью увял. Напрашивалось настолько очевидное сравнение, что я даже задумалась: не поэтому ли Лютер его оставил? Впрочем, вероятнее всего, он просто о нем забыл.

* * *

Чуть позже я очнулась от мягкого прикосновения Лютера к плечу.

– Айлин.

Я глубоко вздохнула, несколько растерявшись. Его рука по-прежнему лежала у меня на плече, пальцы рассеянно перебирали косу. За окнами шумел дождь.

– Ты заснула.

Я потерла глаза, и Лютер отстранился.

– Который час?

– Поздно.

Приподнявшись на диване, я уронила на пол свою книгу. Я нагнулась, чтобы ее поднять, а когда выпрямилась, увидела, что Лютер продолжает на меня смотреть.

– Что?

– Ничего. Твоя коса. Ты выглядишь по-другому.

Я смущенно откинула волосы назад.

– Я ведь должна быть северянкой, так? – жестко ответила я ему. – Значит, должна носить прически, как у них.

Я направилась в спальню, схватила ночную рубашку и юркнула в ванную, чтобы переодеться. Когда я вышла, Лютер уже надел пижаму, и, пока он ходил в ванную, я легла и задула свечу. Через несколько минут Лютер вернулся и лег в постель. Я почувствовала, как матрас прогибается под весом его тела и как магия струится в такт его неторопливому дыханию.

Повернувшись к нему спиной, я вцепилась в подушку и попыталась не обращать внимания на его присутствие, такое близкое и такое далекое одновременно.

* * *

На следующий день, достав кое-какие вещи из портфеля, я направилась в гостиную. Лютер сидел с учетной книгой перед камином. Несколько мгновений я стояла у двери, барабаня пальцами по корешкам книг, которые держала в руках.