Книга Буря магии и пепла, страница 47 – Майрена Руис

– Удиви меня, – пошутила я, возможно под действием пива.

– Я думал, вы вместе, – сказал он мне. – Ты и Лиам.

– Что? Нет конечно! – воскликнула я. – Лиам – мой двоюродный брат, мой лучший друг.

– Разве это не сеньорита Блейз? И почему все вокруг называют ее сеньоритой?

– Она моя лучшая подруга. Это не одно и то же.

– Действительно, – с улыбкой согласился Лютер. – Полагаю, я тоже не знаю тебя так хорошо, как думал.

– Ну, принять моего кузена за моего парня – это не то же самое, что не знать о твоем пятнадцатилетнем браке, но я тебя понимаю.

Я хотела отпить пива, но оно уже было теплым, поэтому я поставила его обратно на стол.

– Позволь угостить тебя кое-чем другим? – предложил Лютер.

– Давай.

Лютер встал и вскоре вернулся с двумя большими кружками.

– Что это такое? – спросила я, беря одну из них.

– Секретное сочетание, – загадочно ответил он. – Все северное, разумеется.

– Разумеется, – повторила я, пребывая в хорошем настроении.

Я сделала глоток коктейля и ощутила терпкий вкус смеси.

– М-м-м… Замечательно.

Лютер улыбнулся.

– Оно очень мягкое, – сказал он. – Я заметил, что ты почти не пила, и не был уверен, из-за пива ли это или просто ты не хочешь слишком напиваться.

– Я люблю пиво, каким бы плохим оно ни было. Это дар. Но я видела, как пьют Итан и Ной, пытаясь произвести впечатление на Мактавиша, поэтому кто-то должен остаться на своих двоих.

Лютер кивнул, улыбаясь.

– В следующий раз будет их очередь, – добавил он через мгновение, пытаясь заполнить тишину.

Я посмотрела на Мактавиша, чувствуя на себе пристальный взгляд Лютера, и сделала очередной глоток напитка, чтобы не ляпнуть что-нибудь по поводу вчерашней ночи.

– Ты часто бываешь в Нирване? – спросил меня Лютер.

– Достаточно. Каждое лето езжу туда со своей семьей, а в последние годы изредка наведываюсь.

– И тебе нравится?

– Это немного странное чувство. Я люблю ездить туда, люблю проводить время с бабушкой и дедушкой и жить несколько дней как они, – призналась я. – Но… есть вещи, которые я не выношу. В доме нельзя говорить о политике, и они продолжают обращаться со мной как с ребенком – возможно, потому, что не видели моего детства, не знаю. Кроме того, я всегда стараюсь одеваться как можно более по-северному, и даже в этом случае, пока я там, бабушка покупает мне одежду, зная, что потом я не буду ее носить.

Лютер на мгновение посмотрел на мою рубашку. Его рубашку. Однако ничего не сказал, а я продолжала говорить, воодушевленная алкоголем и тем, как он меня слушает – так, словно запоминает каждое мое слово.

– Иногда они пользуются тем, что спонсируют мое пребывание во дворце. Они очень настаивали, когда я сказала, что хотела бы продолжить обучение здесь, говорили, что будут рады что-то сделать для меня, что я их единственная внучка и все такое. Даже… – я сглотнула слюну; мне нужно было кому-то выговориться, – предложили мне вернуть фамилию. Родители не знают об этом. Никто не знает.

Последние слова я произнесла едва ли не шепотом, но Лютер, наклонившись ко мне, без проблем меня услышал.

– Они думают, что их род может прерваться на твоей тете, верно?

Я кивнула.

– И ты бы это сделала?

– Я не могла так поступить с мамой. Мы Данны. И есть фамилии, семейные реликвии, которые заслуживают того, чтобы их сохранили. Но… я знаю, что произошло с моей матерью. И не могу не думать, что, если буду говорить много того, чего они не хотят слышать, возможно, однажды они устанут и лишат наследства и меня тоже. Я не считаю, что… Я не считаю, что фамилия Тибо заслуживает сохранения, но я же не могу сказать им об этом. Я пообещала им подумать через несколько лет.