Книга Прикосновение смерти, страница 76 – Т. Л. Мартин

Что могло заставить его быть таким непреклонным в том, чтобы не давать мне взглянуть на эти бумаги? Они даже не организованы и не ухожены. Фактически, из-за морщин, нанесенных на большинство из них, они кажутся почти запущенными. Или это чрезмерное использование. Я полагаю, если бы он постоянно добавлял новые заметки на страницы, а затем снова скатывал их, это могло бы привести к тому, что они вот так сморщились.

Качая головой, я отмахиваюсь от этого желания.

Не будь таким человеком, Лу. Позволь мужчине побыть наедине с собой.

Наконец, вытирание пыли завершено. Я убираю оставшиеся чистящие средства в шкаф в гостиной и уже собираюсь запереть его, когда вспоминаю, что оставила куртку наверху. Мне становится еще больнее, когда я поднимаюсь по ступенькам, заставляя себя ходить, чтобы избежать новой волны тошноты. Прошло два дня с тех пор, как Лихорадка — да, я подумала, что она достаточно запоминающаяся, чтобы дать ей название, — прошла, но я все еще жду, когда мое тело придет в норму.

Оказавшись в комнате для гостей, я беру куртку, оглядывая пространство, пока просовываю руки в рукава. Я не могу не задаться вопросом, зачем ему вообще гостевая спальня, если у него никогда не бывает посетителей. Очевидно, что комнатой не пользовались целую вечность, если вообще пользовались, и обстановка тоже не совсем приспособлена для приема гостей. Я имею в виду, конечно, есть свободная кровать и тумбочка, но это все. В шкафу пусто, на стенах или поверхностях нет никаких акцентов, на окне нет жалюзи. На кровати нет даже подушки, только одно тонкое серое одеяло.

Странно.

Раздается тихий стук, когда нечто, похожее на запасной ключ, который он одолжил мне этим утром, выскальзывает из кармана куртки и падает под кровать. Я стону, опускаясь на колени, боль от сегодняшней работы уже настигает меня.

Где он?

Я выпрямляю ноги и, извиваясь, забираюсь под кровать, как змея, когда мой затылок ударяется о металлическую раму надо мной. Волна боли пронзает мой череп, и маленькие кусочки бумаги внезапно падают у меня над головой, как дождь, падающий с неба, прежде чем беззвучно упасть на ковер.

— Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Мне едва удается обхватить ключ пальцами, прежде чем я вылезла и приняла сидячее положение. Я провожу рукой по чувствительному месту под волосами, переводя взгляд обратно на кровать, где по ковру теперь разбросаны вырезки из бумаги произвольного размера. Их не так много, может быть, пять или шесть, но сам факт, что они вообще есть, странен. Откуда они взялись?

Я опускаю голову обратно под кровать и просматриваю рамку, пока мой взгляд не останавливается на папке из манильской бумаги, которая была засунута за пружины, прижатая к матрасу. Серьезно, этот человек и его бумаги. Вздохнув, я начинаю собирать страницы, намереваясь положить их обратно. Когда мое внимание привлекает нацарапанное слово с надписью мертв, я замираю. Поднимаю маленький листок квадратной формы. Прищуриваюсь. Это одно предложение, все заглавными буквами.

Я НЕ МЕРТВ

Моя рука отпускает простыню, как будто она сделана из яда. Что. Это. Черт. Медленно я снова тянусь к нему, думая, может быть, я неправильно его прочитала.

Нет.

Слова ясны. Коряво, но разборчиво.

Осторожно я беру еще один.

Я НЕ МОГУ ДЕРЖАТЬСЯ

Дрожащими пальцами я тянусь за следующим.