Книга Вдова на выданье, страница 81 – Даниэль Брэйн

В моем ресторанном начинании такая фигура, как жена губернатора, была бы лидером мнений, но это как «выиграть миллион»: лучше и не мечтать. Засмеют и будут правы.

— Нашла у покойного мужа заметку, что один из браслетов моих она прежде купить хотела. — Вот это вранье так вранье, но ничего лучше не пришло в голову. — Вдруг вправду, так я смогла бы продать ей дороже, чем в скупку закладывать.

Якшина уже на середине фразы начала мотать головой, и заканчивала я на самой минорной ноте.

— Я бы чаю вам предложила, матушка, да работать надо… А Капитолина Дмитриевна, может, и приглядывалась к тому, что вам супруг покойный купил, только сквалыга последний вам больше даст. — Я открыла было рот, Якшина резко добавила: — И рекомендательное письмо дать не могу, она его выкинет и вас вытолкать прикажет. Паскуда она редкая, только шлейфом крутить да исподнее задирать и годна, не при детишках будет сие сказано, матушка Олимпиада Львовна.

Я скрежетнула зубами и дописала наконец чек. Врала Якшина или в самом деле ее словечко ничего не стоило, я не знала, но допускала, что так и есть. Если губернаторша — порядочная дрянь, то что ей какая-то третьеразрядная купчиха, тем более — что ей какая-то нищая вдова с самомнением и дивными бреднями.

Ладно, еще губернатор есть, хотя и с ним позору не оберешься.

Я ожидала, что Якшина станет расспрашивать, откуда я взяла деньги, но она здраво рассудила, что дареному коню считать зубы не принято, и надо брать, пока дают. Вручив ей чек на имя Никифора Якшина, я засобиралась домой, слегка тревожась из-за внимания Наташеньки к куклам, но удивила меня, а вместе со мной и Якшину, совсем не она.

— Мамочка, а можно тряпочки взять? — умильно прижав образцы к груди, спросил Женечка. — Я с ними знаешь что сделаю?

— Э-э… — закряхтела окончательно дезориентированная я. На что годны клочки размером десять на десять сантиметров четырехлетнему ребенку? — Солнышко, госпоже Якшиной они нужны, давай мы дома посмотрим, что у нас есть?

— Дома не то, — исчерпывающе отрезал Женечка и с очень взрослым сожалением положил образцы обратно, а потом расстроенно посмотрел на меня. — Я дома видел.

Якшина чувствовала вину за резкость и отказ свести меня с губернаторшей, а может, дети ее растрогали, но она подошла, перебрала образцы и несколько штук с улыбкой вручила Женечке.

— Держи, маленький! Я сейчас еще посмотрю, — и обернулась ко мне. — У меня часть обрезков лишняя, я этих тканей не беру. Обождите.

Как мало нужно человеку, чтобы заткнуть фонтан неуемного любопытства. Да и вообще мало нужно, чтобы человек стал милым и покладисто-дружелюбным. Жаль, что не все владеют этой магией — показать кому-нибудь медный грош. Или четыреста с лишком целковых, а как был бы легко управляем мир, если бы подкупать могли все и всех.

Ценился бы, впрочем, тогда бы подкуп?

Я изнывала от нетерпения узнать, зачем моему сыну образцы тканей, и всю дорогу до дома была как на иголках. Парашка кашеварила, на всю квартиру пахло курицей — а куры здесь ароматны! — и сначала, как водится, был обед, потом детей повели мыться, а потом Женечка сразу уснул, утащив в постельку свои ценности. Наташенька какое-то время вертелась, и я баюкала ее, но потом и она заснула.

Каждый вечер я посвящала тому, чтобы узнать о себе больше. И раз за разом, по шажочку, впотьмах, я открывала для себя милую Липочку. Да, это была я — любимая дочка двух обедневших дворян, и матушка моя была графской дочерью, правда, такой же нищей. Дед до отмены крепости жил неплохо, а после остался без крестьян, что неудивительно, и перестал сводить концы с концами, а мой отец пожинал плоды его скверной кадровой политики, хотя что-что, а лупить слуг у него выходило ничуть не хуже.