Книга Двор мёда и пепла, страница 101 – Келли Сент-Клэр, Шеннон Майер

Восемь лет, проведенные в компании одних и тех же людей, позволяют узнать о них многое. Я узнала, что Тысячелистник — худшая разновидность подонка, поскольку он был умен и труслив. А он, без сомнения, узнал, что существуют границы, которые я не переступлю, и понял, что даже в пылу битвы я не отброшу законы морали.

— Сколько Благих в Треугольнике? — спросила я.

Он сощурился.

— Триста.

Я чуть не застонала. Он считает меня круглой дурой? Он озвучил такую огромную цифру, что я задумалась — не близко ли к нулю реальное количество Благих. Но когда король услышит рассказ Тысячелистника, он пришлет сюда других. И, вероятно, гораздо больше, чем ноль.

Проклятье.

Я взглянула поверх головы Тысячелистника на Рубезаля, который шагнул вперед.

— Для такой амбициозной личности худшее наказание, какое только можно вообразить, — признание неудачи, — сказал гигант.

Тысячелистник отскочил, бросив взгляд влево, на лес.

— Отойди от меня, мерзость.

Я приподняла брови.

— Единственная мерзость здесь — это ты, Тысячелистник.

— Восемь лет назад ты так не думала.

Я улыбнулась и обнажила клинок, блеснувший в солнечных лучах.

— Может, уладим наши разногласия с помощью мечей?

Это решило бы проблему, но Тысячелистнику, как всегда, хватило ума, чтобы понять, когда сражаться, а когда быть бесхребетным.

— Покинь Треугольник! — прогремел Рубезаль. — Возвращайся к своему королю и расскажи ему о решении, которое сегодня принял. Если ты мудр, случившееся будет тебе уроком.

— Вообще-то он не мудр, — сказала я гиганту.

Сказать больше или не надо? Папоротник не из тех, кто впустую разбрасывается словами. Но тогда мне придется объяснить, почему я позволила ей уйти. И я придержала язык.

Руби бросил на меня удивленный взгляд.

— Да, не мудр, но каждый заслуживает второго шанса, верно? Возвращайся на Унимак, Тысячелистник из Золотого Дома. И знай — через семь дней я отправлю королю послание с подробным описанием того, что сегодня здесь произошло… На тот случай, если тебе нужен дополнительный стимул для правдивого признания.

Тысячелистник побелел как мел.

— Он тебе не поверит.

Гигант нагнул голову; его взгляд был холодным, как никогда.

— Я давал твоему королю советы по важным вопросам задолго до твоего рождения. — Его глаза вспыхнули. — Уходи немедленно. Или будешь иметь дело с моей яростью.

Вместе с другими Бродягами я наблюдала, как Тысячелистник, развернувшись, бросился к лесу.

Следующие три дня, к счастью, прошли без происшествий, если не считать обычных неприятностей, которые случаются при длительных походах в холода. Несколько обморожений и ожогов от лагерных костров, случайный спор, который разрешился в состязании, чья струя мочи бьет дальше. Серьезно, можно было подумать, что эти ребята только что узнали, что могут писать стоя, так щедро они разрисовали снег. Наверное, таковы уж парни. Может, если бы я умела так же, я бы последовала их примеру.

С каждым днем, когда мы разбивали лагерь, к нам присоединялось все больше и больше Бродяг, пока наша «семья» не увеличилась почти до сотни. Так много фейри… и все мужчины. Конечно, женщины-фейри очень редко становились изгоями: рождаемость у фейри слишком низкая, чтобы наши лидеры такое допустили. Но на Унимаке я жила среди представителей обоих полов, поэтому меня несколько тревожило, что я — одна из двух женщин в отряде, даром что подобное соотношение было вполне объяснимо.