Книга Соль и волшебный кристалл, страница 23 – Эбби-Линн Норр

Все это время я продолжала сама себя успокаивать. Я говорила себе, что мама ни за что не ушла бы не попрощавшись. Она бы не поступила со мной так, как Сибеллен со своей семьей – не исчезла бы, оставив после себя только плеск воды.

Ведь не поступила бы, правда?

Я бежала по узкому коридору, который вел к саду за домом и частному пляжу, и сердце металось у меня в груди, как дикий зверь в клетке. Во рту пересохло от ужаса. Распахнув дверь, я вылетела из дома и громко позвала маму.

Ответил мне только ветер. Не обращая внимания на холод, я босиком, в одних пижамных шортах и футболке, понеслась через двор к воротам, выходившим на пляж.

Перед глазами у меня все расплывалось от слез, они стекали по щекам на шею. Я сердито смахнула их, чтобы не мешали вглядываться в тропу, ведущую к берегу. Я выскочила на пляж, и шум прибоя стал громче. Бежать было трудно, ноги застревали в грубом песке и сорняках. Жесткие травинки царапали между пальцами, но я едва это замечала – просто бежала к воде, спотыкаясь, и звала маму, так что мой крик разносился над водой.

– Майра! – Даже мне самой слышно было, какой измученный и жалобный у меня голос. Я убрала волосы с лица, но истерика нарастала; чтобы не начать просто вопить и рыдать, мне пришлось прикусить губу – и я прокусила ее до крови. – Пожалуйста, не бросай меня! Пока не бросай! Я не могу… – Я судорожно глотнула воздуха. – Я не справлюсь. Не знаю, что я без тебя буду делать.

Я шагала туда-сюда по берегу, лихорадочно всматриваясь в черную линию горизонта, туда, где море встречается с лунным небом, и чувствовала свою полную беспомощность. Я даже не представляла, где начать поиски мамы.

– Я что угодно отдам, – прошептала я, обращаясь к неважно какому божеству, которое, услышав меня, согласилось бы помочь. – Даже дар элементаля. Даже плавники, лишь бы она вернулась. Пожалуйста!

Вдали над водой показалась блестящая черная голова, а потом стало видно и мокрое белое мамино лицо.

Чуть не задохнувшись от облегчения, я побежала к воде, навстречу ей. Мама встала на песчаное дно и выпрямилась, бледная, обнаженная и прекрасная.

– Мамочка! – Я бросилась к ней в объятия, и она крепко прижала меня к себе, положив одну руку мне на затылок, как делала в детстве, когда я расстраивалась.

– Тс-с-с, тихо. – Мама так крепко меня обняла, что подняла в воздух – она выше меня ростом. – Я здесь.

Сердце у меня стало биться медленнее и ровнее, дыхание тоже выровнялось. Ноги от облегчения стали подгибаться.

– Я думала, ты ушла, – сказала я, стараясь говорить спокойно. Если у меня сейчас начнется истерика, наше неизбежное расставание станет еще сложнее… и опаснее.

– Ни за что. – Она прижала меня к себе, а потом отпустила. Волны бились о наши ноги.

Мама повернулась ко мне, и лунный свет упал на ее лицо.

То, что я увидела, ранило меня словно ледяным клинком. Глаза у нее застыли и налились кровью, кожа на лице казалась необыкновенно плотной, будто мрамор; похоже, ей сложно было менять выражение лица. В уголках рта залегли морщины, которые маму очень старили, а когда она убрала со лба влажные волосы, я заметила, что рука ее дрожит.

И от этой дрожи в теле, которое всегда оставалось невероятно сильным и надежным, мне стало совсем плохо. Ноги у меня подкосились.

Мама схватила меня за плечи и, легко приподняв, установила меня песок, показывая тем самым, что сил у нее пока хватает.