Книга Соль и тайны морской бездны, страница 100 – Эбби-Линн Норр

Эпизон пронзительно залаял и стал носиться туда-обратно вдоль кромки этой странной воды. Он, похоже, понимал, что касаться ее нельзя. Пес скулил, рычал и бросался на воду, видя опасность в ней, а не в женщине, изменившей ее свойства.

– Ты хотела править Атлантидой? – голос Юмелии дрожал от праведного гнева. – Так правь ею из своей тюрьмы. Я сделаю тебе корону, такую, какой не было еще ни у одного правителя. Ты сделала меня рабыней Соли? А я сделаю тебя рабыней твоего мертвого царства.

Шалорис закричала, пытаясь освободиться. Ее охваченный паникой разум осознал, что поднявшийся уже до груди камень заключает ее в себя. Аквамарин расщепился, и во все стороны начали разрастаться кристаллы, превращаясь в шестигранные столбики. Они пронзали своими остриями небо и крепко замуровывали тело Шалорис внутри, отрастая со скоростью потока воды. Ее крики заглушила сомкнувшаяся над головой толща самоцвета, и кристалл продолжил расти.

Почва потрескалась, запузырилась, и из нее к кристаллу хлынула морская вода, подпитывая его преображение. Камень продолжал увеличиваться и обрастать остриями, а Юмелия отступила от своего творения.

Вокруг Шалорис образовался пузырь, а голубые стенки с треском и скрипом утолщались и разрастались во все стороны. Она обнаружила, что снова может двигаться. Шалорис поносила прозрачные стены, и звуки ее дыхания и криков смешивались с потусторонним треском, который издавала вода, превращаясь в камень. Пространство внутри него увеличивалось и образовывало большую полость, освещенную голубым сиянием. Солнце в небе проникало сквозь толщу самоцвета, и его лучи беспорядочно преломлялись, как через призму. А потом начала наползать темнота, из-за того, что камень, продолжая расти, вдавливался в землю.

– Я тоже могу проклинать, о царица Атлантиды, – тихо произнесла Юмелия, и Шалорис отчетливо ее слышала, несмотря на то что земля вспучивалась и оседала на огромном каменном гробу, созданном дважды вероломной сестрой. – Если мне придется прожить жизнь, лишенную свободы, то пусть то же произойдет и с тобой. Эти стены будут удерживать тебя тысячи лет.

Я сидела. Это дошло до меня только потому, что я почувствовала, как в бедра впиваются острые осколки кристалла.

В темноте раздался треск, и через похожую на молнию трещину блеснул свет. Я слышала звук собственного дыхания и дыхания Шалорис рядом. Трещина стала голубой и расширилась. Постепенно чернота рассеялась, и ко мне вернулось зрение.

Поначалу лицо Шалорис выглядело размытым бледным пятном с темными впадинами на месте глаз. Ее голову обрамляла какая-то темная масса. Постепенно черты атлантки обрели резкость, контуры лица и мелкие детали – родинки, ресницы, цветные вкрапления на радужке глаз – соединились воедино, и передо мной предстала женщина, чьи воспоминания я только что прожила.

Я уставилась на нее, она – на меня. Ее грудь поднималась и опускалась, и я осознала, что мы дышим синхронно. Ее руки нежно держали мои, они были точно такой же температуры, как мои. Я видела, как она моргает, и понимала, что тоже моргаю ровно в тот же миг. Мы слились воедино, она и я. Через мое сознание дурным штормом пронеслись те же мысли, то же понимание, те же воспоминания, что у Шалорис, и лишили дара речи.

– Теперь ты знаешь, что делать. – Она медленно выпрямилась и выпустила мои руки. Ее взгляд был направлен на меня. – Ты должна освободить меня, если хочешь освободиться сама.