Книга Соль и тайны морской бездны, страница 110 – Эбби-Линн Норр

Она посмотрела на меня своими блестящими черными глазами и поймала мою ладонь. Я удивленно уставилась на нее, а она держала меня за руку. А потом она взяла меня и за другую руку.

– Тебе не нужно, – сказала она, и для меня стало очередным потрясением, что глаза новой Государыни наполнились слезами, которые выплеснулись и заструились по щекам. Фимия выпустила одну мою руку и нежно коснулась моего лица, а потом нагнулась и поцеловала сначала в одну щеку, а потом во вторую. Совсем отпустив меня, она сделала шаг назад, утирая лицо.

– Ты всегда будешь одной из нас, – сказала она, сопровождая слова легким кивком, – но также ты будешь diachorîso – стоящей в стороне. – Широким жестом она показала на стоящих вокруг и хранящих молчание сирен. – Когда наши камни превратились в воду, мы испугались, но потом поняли, что это освобождение. Подобной свободы мы не ощущали никогда в жизни. Я явилась сюда, толком не зная зачем. Соль позвала нас, поэтому мы пришли. По пути сюда к нам присоединялись другие, тоже чувствующие этот зов.

– Но вы ведь из Тихого океана, – запинаясь, произнесла я, – как вы добрались сюда так быстро? – Все-таки с момента снятия заклятья прошло неполных три дня.

– Я, может, и из Тихого, но сирене никто не запретит путешествовать, разве не так? Я была недалеко, когда Соль меня пригласила. – Она наклонила голову в сторону остальных. – Это сирены, оказавшиеся рядом, и еще тысячи находятся на пути сюда. Они будут прибывать на протяжении следующих нескольких месяцев. – Фимия приподняла черную черточку брови. – Мне бы хотелось поведать им, что же произошло. Даже Соль мне ничего не объяснила. Надеюсь, ты поможешь мне разобраться?

Ей была нужна история. Никто из этих сирен не понимал, что случилось с их камнями и почему те внезапно растворились. Они знали лишь, что это хорошо и что это как-то связано со мной. Возможно, они чувствовали это потому, что я не входила в невидимую соединяющую их всех сеть.

Я посмотрела на маму, потом на Нике и затем на Эмуна. Они с интересом выслушали Фимию, а теперь ждали моего ответа. Снова глянув на Государыню Океаноса, я улыбнулась:

– Конечно. Я расскажу вам эту историю.

Фимия взяла мою руку, сунула ее себе под локоть и устремила взгляд на гору Калифас.

– Хорошо, – сказала она. – И, возможно, у меня найдется кто-нибудь, наделенный виденьем художника и его мастерством. Тогда твоя история будет увековечена внутри этой горы. Кажется, когда-то мы умели создавать прекрасные мозаики. – Фимия улыбнулась, и у нее на щеке появилась маленькая ямочка. – Только подзабыли как. Но я намерена это исправить.

– Я очень рада это слышать, – улыбнулась я в ответ.

Мы с мамой сидели на краешке деревянной пристани, отходившей от общественного пляжа, который раскинулся между особняком Новаков и доками Гданьска. Мы сидели лицом к горизонту, а за нами гудел пляж, заполненный в теплый день отдыхающими.

– Ну, так что там говорилось? – спросила мама, толкая меня в плечо.

– Где говорилось? – невинно ответила я вопросом на вопрос.

– В письме Луси, где же еще. – Мама лукаво улыбнулась, вскидывая бровь. – Уж не скромничай.

Я засунула руку в карман-кенгуру на своей майке и протянула матери помятый конверт. Когда мы вернулись в Гданьск, Адальберт сообщил, что Луси заезжала несколькими днями ранее и хотела меня видеть. Но непонятно сколько ждать нашего возвращения она не стала, а нацарапала записку и попросила передать ее мне. Именно это письмо я и вручила матери.