Книга Соль и тайны морской бездны, страница 16 – Эбби-Линн Норр

Рот Йозефа сначала закрылся, а потом открылся. Лоб заблестел от пота.

– Надеюсь, вы сможете простить меня, все это было сделано с намерением помочь Майре. Я был там… – Его голос стих.

– Вы видели нас в ту ночь? – Я почувствовала, как глаза у меня недоверчиво округлились. Сначала я пришла в ужас оттого, что столь интимный момент лицезрел чужой человек. Оказывается, самая травмирующая ночь в моей жизни прошла при зрителях? Щеки запылали при мысли о том, как я давала волю чувствам в ту ночь на пляже, когда моя мама меня покинула. Я голосила как младенец, как человек, чье сердце разбито навеки.

– Мне так жаль. – Йозеф выглядел подавленным. – Это был личный момент, и я сожалею о своем вмешательстве, но я так старался понять Майру, узнать, не та ли она, кем я ее считал, и, если так, попробовать пробудить ее воспоминания. Я пошел за вами к пляжу в ту ночь. Простите.

Я закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Мне пришлось напомнить себе, что передо мной не Йозеф-коллега из компании по подъему затонувших судов, а Йозеф, который был маминой настоящей любовью и родственной душой. У меня внутри бушевала мешанина из самых разнообразных чувств: замешательства, гнева, радости и невозможности поверить в то, что Йозеф был здесь, восторга от их предстоящего воссоединения с мамой и возмущения. Я открыла глаза и увидела, что Йозеф изучает мое лицо и его темные глаза переполняет тревога. Также я поняла, что мы с ним стоим на траве вдвоем.

– Куда подевался Эмун? – спросила я.

– Йозеф?

Мы одновременно круто повернулись на мамин голос. Она стояла на самой верхней ступеньке лестницы, и на ее лице отражались радость и потрясение. При виде мамы сердце подпрыгнуло у меня в груди. Я еще никогда не видела у Майры такого выражения лица. Передо мной будто был кто-то другой. Будто именно сейчас она была настоящей…

– Бел?

Йозеф тоже сразу же это понял.

Мама бросилась вниз по лестнице и промчалась по лужайке к тому месту, где, широко раскинув руки, стоял Йозеф. Она с размаху влетела в него, и они оба опустились на колени у края дорожки.

Я смотрела на них с сильно бьющимся сердцем, а глаза затуманились от подступивших слез. На их лицах сменялись эмоции. Оба плакали и смеялись, что-то друг другу говорили, обнимались, касались лиц друг друга и целовались.

– Это ты, – выдохнул Йозеф, уткнувшись в мамины волосы. – Это правда ты, Бел. Как такое может быть?

Я отступила на несколько шагов назад, нехотя повернулась к ним спиной и направилась к лестнице. Мне не хотелось оставлять маму в такой решающий момент, но вместе с тем я чувствовала себя непрошеным гостем.

До меня донесся мамин приглушенный голос, хриплый от переполнявших ее чувств – счастья, печали, сожаления, жажды и радости.

– Я тебя помню. Теперь я помню все. Мне так жаль.

– Ты меня не знала. Это естественно, – шептал Йозеф ей в ответ.

Эмун с Антони внимательно наблюдали за происходящим через окна, располагающиеся по обе стороны от входной двери. Их лица были обращены к воссоединившейся паре, так и стоящей на лужайке на коленях и полностью поглощенной друг другом. Я замахала на них руками, и они исчезли. Войдя в дом, я закрыла за собой дверь, оставив маму с Йозефом наедине.

Эмун стоял в вестибюле прямо под люстрой, глубокомысленно прикрыв подбородок рукой, заодно частично скрывающей легкую улыбку. Антони подошел ко мне, и я с благодарностью погрузилась в его объятия. Меня всю трясло.