Книга Соль и тайны морской бездны, страница 49 – Эбби-Линн Норр

– Проголодались? – спросила Нике и потянулась за сиденье к сумке-холодильнику.

– Умираем с голоду.

– Пойду позову ребят. – Мама чуть выждала, чтобы мы успели зажать уши, а потом приоткрыла дверь и вышла наружу. Она вернулась очень быстро с Йозефом и Эмуном, и мы вместе ели куриные кебабы, жареные овощи и хумус, запивая все тоником из банок.

Посовещавшись, мы пришли к согласию, что разумно было бы обустроить лагерь, пока Петра продолжает свою работу. Мы разделили между собой обязанности, не покидая вертолета, поскольку иначе просто не услышали бы друг друга. Иван раздал маленькие пакетики с мягкими берушами тем из нас, кто предпочел их громоздким шлемам, которые наверняка съезжали бы на нос при наклонах. Приняв эти меры предосторожности, мы покинули воздушное судно и отправились заниматься делами.

Я думала, что Петра закончит к тому времени, как будут установлены палатки и оборудование, но песчаная буря не унималась. На юге, где еще виднелось небо, свет начал меркнуть, и на густо-синем небосводе стали появляться звезды.

Какое-то время мы играли в карты в вертолете с открытыми дверями, чтобы туда попадал хоть изредка пролетающий ветерок. Все, кроме Йозефа, который не мог оторваться от необыкновенного действа, происходящего прямо за стенкой «Белла». Когда играть надоело, я достала книгу и заползла в нашу с Антони палатку. Следом в палатке появился Антони с торчащими из ушей голубыми берушами. Он тоже достал книгу на польском. Вскоре мы оба уснули.

Проснулась я с лицом, перекошенным от боли где-то в барабанных перепонках. Поморщившись, я медленно вынула беруши и прислушалась.

Тишина.

Антони лежал рядом, прижавшись грудью к туристической пенке и впечатавшись щекой в подушку. Его черные ресницы трепетали, брови насупились. Я наклонилась к нему и осыпала поцелуями видимую часть лица. Он потихоньку сел, моргая и морщась.

Также достав из ушей беруши, Антони воззрился на них так, будто перед ним лежали скорпионы.

– Ох.

– Согласна. – Я потерла кожу возле ушных раковин. – Похоже, она закончила.

Антони натянул через всклокоченную голову футболку. Зевнув, впихнул ноги в спортивные тапки. Собрав собственную растрепанную копну волос в конский хвост, я выудила из сумки зубную щетку с пастой и вылезла из палатки вслед за Антони.

Двухместная синяя палатка мамы и Йозефа все еще была наглухо застегнута. Маленький белый купол Нике чуть подрагивал, из чего я сделала вывод, что она по крайней мере не спит. Иван соорудил себе узкое лежбище в вертолете, и теперь дверь «Белла» была слегка приоткрыта. Палатка Эмуна почти полностью скрывалась за палаткой Нике, но молния на входе была видна, и она была плотно застегнута. Брезентовой военной палатки Петры нигде видно не было.

– Я чувствую запах кофе? – спросил Антони, когда мы, сонно пошатываясь, брели к согнувшейся над небольшим костерком Петре.

Мы подошли ближе, и она посмотрела на нас:

– Утро доброе, сони.

– Когда ты успела поспать? – спросила я, зевая.

– Ненадолго прикрыла глаза под звездами, – ответила она, поднимая крышку кофеварки и заглядывая внутрь. – Кофе почти готов.

Длинные черные волосы Петры были забраны назад в низкий хвост, сама она была в свободной футболке и спортивных штанах. Ноги – босые. Светлые серебристые глаза лучились хорошим настроением, смуглая кожа выглядела свежевымытой.