Книга Рожденная водой, страница 160 – Эбби-Линн Норр

Сибеллен оказала мне большую честь, попросив меня присутствовать при родах, а также любезно приняла мое предложение пригласить ту же повитуху (Ану), что оказывала мне помощь при рождении Матеуша. Доктор Возник с присущей ему скромностью признал, что в вопросах деторождения Ана разбирается лучше, чем он сам. Просьбу Сибеллен я воспринимаю исключительно как знак доверия и вовсе не считаю ее очередным свидетельством того, что невестка наша не знает в деревне ни души, а значит, и ни одной хорошей повитухи.

16 сентября 1862 г.

Как видите, моя предыдущая запись была сделана только вчера, а нынче я вновь взялась за перо. Однако столь частое обращение к этим страницам объясняется отнюдь не внезапно появившейся у меня привычкой, что в моем возрасте было бы даже предосудительно. Просто я так взволнована событиями этого утра, что чувствую себя обязанной их изложить письменно. Боюсь, если я этого не сделаю, то завтра проснусь и решу, что мне все пригрезилось.

Как и во всякое воскресенье, мы с Эмуном посетили мессу. Когда Матеуша нет дома, Сибеллен никогда не ходит с нами в церковь. Он снова в отъезде, поэтому мы оставили невестку проводить утро в одиночестве.

Возвращаясь со службы, мы, подходя к нашему двору, заметили, что передняя дверь дома приоткрыта. Мы посмотрели по сторонам в поисках Сибеллен, но той нигде не было видно. Дабы удостовериться, что к нам не пробрался вор и не случилось ничего дурного (нечасто моему сердцу приходилось так сильно биться, как в тот момент, когда я украдкой заглядывала в собственный темный дом, боясь увидеть что-то нехорошее), мы осторожно подобрались к двери и крадучись вошли. И увидели, что кто-то поставил в гостиной (она и столовая) рядом с камином ванну и наполнил ее горячей водой наполовину.

Дом пропитался запахом водорослей. Удивленные, мы вышли на улицу, и нашим взорам предстала еще более удивительная картина: Сибеллен поднималась по длинной тропе, ведущей от побережья к дому, неся на плечах коромысло, к которому были цепями привязаны два наших самых больших ведра. В них плескалась вода. Мало того что невестка наша совершала крутой подъем (выпятив огромный живот, торчащий из-под ее груди, словно нос корабля), так она еще и взвалила на себя сию тяжелую ношу, притом, казалось, не испытывая ни малейшего напряжения. Эмун чуть было не споткнулся, бросившись ей на помощь. Когда он добежал до Сибеллен, та выглядела очень робкой, как и подобает добропорядочной молодой женщине, хотя я убеждена, что она совершенно не сожалела о своем глупом поступке, а всего-навсего смутилась из-за того, что ее застали врасплох.

Затаив дыхание, я наблюдала за ними с вершины тропы с застывшими на губах упреками, готовая обвинить невестку, что та подвергла себя и детей Матеуша, наших нерожденных внуков, столь серьезному риску. Тем временем Сибеллен опустила ведра с водой на землю и позволила Эмуну их взять. Из-за крутизны склона ведра накренились, и добрая половина воды оказалась на земле. Моя невестка отстраненно за этим наблюдала, и я (надо знать ее нрав) с облегчением увидела, что она пришла в себя. Но потрясение на том отнюдь не закончилось.

Мой дорогой супруг уже немолод, и его благородное стремление оказать помощь принесло ему одни страдания – склонившись под тяжестью коромысла, он едва переставлял трясущиеся и подгибающиеся ноги. Ведра качались из стороны в сторону, выплескивая воду на тропу.