Книга Рожденная землей, страница 55 – Эбби-Линн Норр

Я сразу направилась к указанному Джашером книжному шкафу, открыла его стеклянные дверцы и уставилась на длинный ряд корешков без названий. Томики были разных цветов, размеров и степени ветхости. Я выбрала наугад один, вытащила и раскрыла.

Первое изображение, которое мне попалось, – худенький желтый фейри с прозрачными крылышками. Он сидел, обхватив свое хрупкое тельце руками, и выглядел сонным. Образ был передан замечательно. Явно дело рук Джашера. С каждой страницы выглядывал портрет только что вылупившегося фейри: влажные крылья, сонное личико.

Шум ветра усилился, и от набежавших на солнце туч свет в окнах померк. Я поставила на место этюдник Джашера и снова оглядела весь ряд. С правой стороны книги выглядели старыми – на них были пятна и пыль, корешки потрескались, края их обтрепались. Я взяла том посередине полки.

И, хотя Джашер меня предупреждал о содержимом шкафа, просто обалдела: этот альбом тоже был заполнен портретами фейри, но работы другого художника. На внутренней стороне обложки стояла дата – 1943. Рисунки были сделаны акварелью. Не так мастерски, как у Джашера. Я пролистала до первой страницы в поисках имени автора и нашла: там было коряво выведено Сиракуз Шихан. Сиракуз был моим прадедушкой, умер задолго до моего рождения. Закрыв и поставив книгу на место, я достала другую, более старую.

Осторожно открывая ее, я почувствовала, как обветшали от времени страницы. Альбом был датирован 1928 годом. Здесь тоже была другая манера живописи, и в ней отражался блестящий талант. Я снова взглянула на первую страницу, чтобы узнать имя художника: Майлис Штибарт^[25]. Это имя мне не доводилось слышать прежде. Ее рисунки были сделаны одним карандашом, без добавления цвета, но штриховка была столь искусной и мягкой, что, казалось, рассветные лучи рассыпают свет на черты каждого фейри. Вместе с этим этюдником я пересела на диван у камина, положив его себе на колени. Листая страницу за страницей, я поражалась красоте графики. У меня даже мурашки поползли по коже. В отличие от других альбомов, в этом каждый портрет фейри сопровождался именем. Интересно, почему только Майлис фиксировала их имена? Потому что только она их слышала?..

Было еще много альбомов, выглядевших старше этого. Я открывала их все, и с каждым новым томом мое удивление и любопытство только росли. У каждого художника были свой стиль и техника: карандаш, перо и тушь, акварель, мелки. Я достала крайний слева этюдник – предположительно самый старый, поскольку они были расставлены в хронологическом порядке, – и раскрыла его. На внутренней стороне обложки, в правом верхнем углу, было начертано 1867.

И когда я открыла первый рисунок в этом самом старом альбоме, воспоминания из снов внезапно нахлынули на меня с кристальной ясностью. Они обрушились со скоростью и тяжестью локомотива. В голове что-то щелкнуло, я широко раскрыла глаза, однако перед ними всё поплыло, и горло перехватило.

Не помню, сколько я так просидела, вспоминая подробности своих сновидений. Словно в заветный уголок памяти наконец принесли фонарик, и мне нужно было хорошенько оглядеться, подсветив лучом каждую деталь. Когда первоначальный шок от воспоминаний прошел и зрение снова вернулось ко мне, я внимательнее всмотрелась в рисунок.