Книга Рожденная землей, страница 62 – Эбби-Линн Норр

Жжение и боль исчезли. Я убрала палец в сторону и, тяжело дыша, застыла. Свечение, окутывавшее растение, рассеялось, а вибрация энергии стихла, оставив после себя приятную пульсацию жизненной силы.

Приложив руку к сердцу, я ощутила его учащенное биение. Засмеялась и икнула.

– Кажется, ты мое новое любимое растение, – сказала я лаванде и взглянула на свое запястье: ожога как не бывало. Боль исчезла. Ничего. Единственным свидетельством того, что я пролила чай, было мокрое пятно на штанах. Я упала в кресло. Дыхание замедлилось. Взглянула на лаванду, безмятежно стоявшую в горшочке. Она отдала мне всё, но осталась прежней.

Но я…

Я изменилась, очень изменилась. Схватив дневник Майлис, снова открыла его там, где остановилась накануне вечером.

Понятие элементаль земли я сочла наилучшим объяснением того, что значит быть Мудрой. И это меня не очень взволновало. А вот упоминание об оттисках прошлого буквально выгнало под дождь.

«Я потрясена этой новой силой. С помощью обыкновенной горсти земли я могу видеть оттиски прошлых событий так, словно сама при них присутствовала. Мне достаточно мысленно попросить землю показать то, что она знает. Возможно, эти образные отпечатки остаются от каких-то незавершенных историй, а у Мудрой (элементали земли?) есть к ним доступ».

Я прочла эти строки, и вокруг стало тихо-тихо; я откинулась на спинку дивана в глубокой задумчивости. Элементаль земли. Дождь лил, барабаня по окнам. Но я не обращала на него внимания, словно в ушах была вата.

Я положила дневник на стол и встала. Майлис была Мудрой, и я была Мудрой. Раз так, я тоже должна уметь то, что она описала. Не думая ни о каком дождевике, я открыла дверь и вышла на улицу. Спустившись по мощеной дорожке вниз, ступила на траву, и вот уже мокрые ноги скользят в шлепанцах. Но я не чувствовала ни холода, ни жара, как не было ни трепета, ни волнения, напротив – меня наполняло лишь одно глубокое спокойствие.

Пройдя через лужайку, я оказалась в саду, где земля была мягче. Остановилась, глядя на черную почву. Прикрыв глаза, я думала о Майлис. Затем нагнулась и погрузила пальцы в грунт, так что грязь забилась под ногти. Выпрямившись, встала с горстью земли в ладони, обводя взглядом задний двор. И когда перед моими глазами возникли отпечатки образов Майлис и Кормака, с легким вздохом чуть отступила назад.

Они выглядели, будто на экране телевизора возникли помехи: их фигуры очерчивали прерывистые линии, контуры распадались на пиксели. К этому моменту я усвоила, что быть Мудрой – значит понимать природу так, словно она часть тебя самой, уметь впитывать целительную энергию земли, а теперь…

Майлис писала, что запечатлеваются те события, которые не получили какого-то разрешения, развития, и они воспроизводятся снова и снова в бесконечном цикле. Если захочет, Мудрая может увидеть их. И вот они возникли передо мной – их очертания поднялись прямо из земли. Не призраки, но оттиски, оставленные человеческой энергией. У них не было сознания, они не могли ни видеть, ни слышать меня, не могли никак отреагировать. Они были суть аффект прошлого, застывший в вечном повторении.

На Майлис было платье с шевронным узором, которое у меня стало ассоциироваться с ней. Она оказалась выше, чем я представляла, у нее были длинные стройные ноги и руки. Майлис шла через заднюю часть двора, а рядом с ней маячила широкоплечая фигура статного мужчины с темными вьющимися волосами. Кормак. Они разговаривали, но их голоса не были слышны – оттиски прошлого беззвучны. Я лишь могла догадываться о теме их разговора по выражениям лиц и языку тела. Они шли почти плечом к плечу, но не касались друг друга. Майлис слегка поворачивалась к Кормаку и активно жестикулировала, а его голова была наклонена к ней. Он был поглощен тем, что она ему говорила. Наблюдая за тем, как их фигуры пересекают лужайку и ступают на мостик, я будто отделилась от собственного тела.