Книга Ученица Злодея, страница 132 – Ханна Николь Мерер

Клэр склонила голову набок и убрала руку.

– Это цветок памяти, да?

Татьянна нахмурилась, не отрывая взгляда от книжного шкафа.

– Что такое цветок памяти?

У Бекки было какое-то смутное воспоминание из далёкого детства касательно этого цветка – в мире их осталось всего три, и два росли здесь, в форте.

– Он запоминает, подобно людям; временами может даже воспроизводить воспоминания. – Бекки выразительно взглянула на мать. – А некоторые пытались использовать его, чтобы высасывать магический дар.

Мама вздрогнула.

Клэр поднесла ухо к цветку, не замечая напряжения между Бекки и её матерью, но все подскочили, когда в комнату вбежал Рейд, всё такой же взъерошенный мальчишка, как раньше.

– Привет, сестрёнка! – Рейд помахал Бекки. Его никогда не бывало слишком много. Она всегда считала его любимым братом. – Мы там это… Злодей…

Эви вскинулась с паникой на лице.

– Что он?

Рейд вытаращился на неё, сглотнул.

– Кажется, умирает.

Тристан резко проснулся.

Перед ним стоял деревянный стол, на котором и покоилась его голова до тех пор, пока он не подскочил. Сон. Ему всё приснилось? Даже чудовище, готовое напасть из темноты?

Грохот кастрюль и сковородок звенел в ушах, пока он не встал и не осмотрелся.

Это была не кухня замка, а…

– Приготовишь сегодня что-нибудь вкусное, брат?

«Малькольм?»

В комнату вошёл младший брат; он и в самом деле был моложе. Подросток не старше семнадцати. Волосы у него тогда были длиннее, завязаны в хвост красной банданой.

Это галлюцинация. Он каким-то образом оказался здесь, но не мог вспомнить, как и кто тому виной, с трудом припоминал подробности о себе самом. Едва собиралось что-нибудь существенное, как тут же ускользало сквозь пальцы – как пыль, или счастье, или тёмные кудрявые волосы… Стоп, чьи волосы?

Кстати, об этом, только теперь Тристан заметил, что держит в руке что-то тёплое. Это была форма для пирога, закрытая сахарной корочкой: насыщенный запах черники наполнял восхитительным ароматом и согревал небольшую кухоньку, в которой прошло его детство.

– Он не будет работать на короля, Артур! Я не разрешаю!

Пресвятой пустырь, мама.

– Ты сломаешь парню жизнь из-за мелочной склоки. Ему это пойдёт на пользу, Амара. Он найдёт друзей при дворе. Сейчас он только сидит в комнате и целыми ночами придумывает рецепты. Его единственный друг – Эдвин! Ты слышала, что про него говорят в деревне? Тебя это не беспокоит?

Да. Вот теперь он вспомнил. Воспоминание больше походило на удар булыжником по голове.

– Трист? – озабоченно позвал его младший брат, уже угостившись куском пирога.

– Ничего, – прошептал он, вторя более юному голосу, более юной версии себя.

Снова потемнело.

Его окружили знакомый запах и крики боли – его камера, мрак. Он тяжело, рвано дышал, воспоминания о воплях слетали с губ без предупреждения.

– Бенедикт! Пожалуйста! Прости! Я стану лучше, клянусь! Я откажусь от дара! Прошу, вернись! Я не хочу быть злым! – Он вопил и колотил кулаками по решётке, а потом скользнул по прутьям руками и упал на колени. – Пожалуйста, вернись.

Глаза снова закрылись.

Когда он вновь открыл их, его вывернуло на большую лужайку. Он утёр рот рукавом, проморгался. Солнечный свет выжигал зрачки. Вокруг повсюду стояли зелёные заросли и… бежал ручей. Ореховый лес.

– Ай… – Он схватился за бок, и рука окрасилась красным – кровью. На поясе что-то задёргалось, он схватился за сумку, открыл клапан и увидел внутри Кингсли. Тот момент… когда он встретил…