Книга Игры, в которые играют боги, страница 150 – Эбигейл Оуэн

– Я здесь. Я здесь, и ты меня не убила.

Я его не убила.

Реальность начинает вытеснять леденящий душу ужас, который, как мне казалось, был явью.

– С тобой все хорошо? – шепчу я.

Он слегка вздрагивает, будто от смеха – беззвучного, чтобы не ранить мои чувства.

– Все правда хорошо.

Бун отпускает меня и берет мою руку, чтобы прижать ладонь напротив своего сердца, которое бьется спокойно и ровно.

– Видишь? Жив. Не сон. Не призрак. Не мертв.

Я понимаю, чем мы занимаемся, и выдергиваю руку из его пальцев.

– Я рада, что не стала убийцей.

А про себя морщусь. Потому что стоило сказать, что я рада, что он не погиб. Я чувствую именно это. Но я все еще жутко смущаюсь рядом с Буном, так что слова вылетают так же, как и обычно рядом с ним. С язвительностью и сарказмом.

Вместо того чтобы огрызнуться, он просто ухмыляется мне.

Снаружи раздается отчаянное тявканье лиса. Он торопится. И нам стоило бы. Надо еще добраться до Олимпа.

– Идем.

Я вытаскиваю нас обоих из дома. Пауки, кроме моего, пропали, и теперь перед хижиной стоит пегас.

– Ого, – шепчет Бун.

– Привет, – говорю я крылатой лошади. – Ты слишком боялась пауков, чтобы подлететь ближе?

Она поднимается на дыбы.

Ясно. Торопимся.

Я призываю лиса и тарантула на руку и бормочу благодарности, а потом готовлюсь совершить свой странный подход к спортивному снаряду типа «лошадь с крыльями», когда сильные руки берут меня за талию и поднимают на спину пегаса. Прежде чем я успеваю запротестовать или поблагодарить, – я все еще обдумываю, что именно сделать, – Бун уже сидит позади меня. Он просовывает руки под моими, его грудь прижимается к моей спине.

И я пытаюсь игнорировать все это, когда мы взмываем в небо.

– Рассказывай, какого хрена происходит, – немедленно требует Бун. – Детали, Лайра.

Он ведь ничего не знает, кроме того, что его втянули во что-то, связанное с Тиглем. Ну, и то, что я его люблю. Но Тигель – до сих пор полная загадка для него. Я быстро и лаконично ввожу его в курс дела, отлично понимая, что он мрачнеет с каждым моим словом.

– Если бы я мог убить бога смерти – убил бы, – зловеще бормочет он, когда я заканчиваю.

Именно в этот момент мы вырываемся из облаков и видим Олимп; солнце едва касается горных пиков.

Я чувствую, как Бун выпрямляется, но у него получается рассмотреть все как следует, только когда мы подлетаем к вершине.

– Потрясающе. – Низкий голос Буна рокочет у моей спины, дыхание щекочет мое ухо. – Я никогда…

– Знаю, – говорю я. – А Нижний мир еще прекраснее.

Он напрягается, прочнее перехватывает гриву пегаса.

– Ты была в Нижнем мире? – В его голосе звучит не просто гнев. Беспокойство? Не могу сказать. Очевидно, мой эмоциональный приемник сломан.

Я показываю на три головы и водопад:

– Я упала в черную реку, которая ведет в Нижний мир. Но все хорошо, я цела…

Наша лошадь внезапно накреняется и спускается по спирали на балкон дома Афродиты. Как только ее копыта касаются камня, я начинаю дышать чуть свободнее.

Мы добрались.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, по черно-белому коридору и через открытые двери балкона, на котором мы стоим, доносится крик боли. Бун следует за мной по пятам, а я бегу в комнату с кроватями и торможу только в дверях.

Афродита сидит рядом с кроватью Дэ, держа его за руку, и по ее красивым щекам катятся слезы. Я и не знала, что боги и богини вообще умеют плакать.