Книга Игры, в которые играют боги, страница 152 – Эбигейл Оуэн

– Значит, ты тот вор, который считал, что вошел в мой дом и вышел из него без моего ведома.

Бун хмурится, бросает взгляд на меня, потом снова на Аида, а затем выражение его лица становится хитрым – и более чем знакомым мне. Он что-то задумал.

– Засек, да? – Бун обвивает руку вокруг моей талии и слегка сжимает. – Я просто пытался помочь.

– Я знаю. – Аид даже не глядит на его руку. – Поэтому я и оставил тебе жизнь.

«Ну вот те здрасте».

Я передергиваю плечами, стряхивая руку Буна, ведь он совсем не всерьез ко мне прикасается. Просто парит мозг Аиду.

– Давайте вы познакомитесь, пока я переодеваюсь.

– Нет времени. – Аид щелкает пальцами, и на нас с Буном оказывается новая одежда.

Теперь оба мужчины одеты в черные костюмные брюки и накрахмаленные до хруста рубашки, вот только рубашка Буна белая. Я еще не видела его таким нарядным. На мне черный брючный костюм с широкими штанинами и длинными рукавами, с бабочкой, вышитой блестящей нитью над сердцем.

Я перевожу взгляд с нее на Аида, но он все еще сдержан. Его лицо ничего не выдает.

– Нам нужно… присутствовать… на вечеринке, – говорит он.

Чего?

– Да ты шутишь.

Аид только качает головой, и мы выходим вслед за ним за дверь и, пройдя один дом, вступаем в дом Зевса – да, с молниями и облаками в качестве украшений всего подряд и кучей блеска, вспышек и чрезмерного декора. Ему бы стать дизайнером казино в Вегасе.

В большом бальном зале – и да, у Зевса есть долбаный бальный зал с муралом, нарисованным на потолке, на котором нимфы и херувимы служат ему, и только ему, – нас проводят к стульям у одного из двух длинных, прекрасно украшенных банкетных столов, стоящих напротив друг друга. Мы сидим в самом конце нашего, у открытых дверей, выходящих на террасу. Арес, Нив и девушка, которая, по всей видимости, является ее сестрой, сидят по левую руку от Аида, а мы с Буном – по правую. Я застряла в середине, так сказать. Дэ, разумеется, здесь нет. Артемида сидит за столом одна, без поборника и любимого им человека, и это охренеть как бросается в глаза. А Афродита не сидит рядом с Джеки и молодым человеком рядом с ней. Думаю, это ее брат.

Это кошмар.

Может, я никого не спасла и Гипнос и Морфей до сих пор держат меня в ловушке моего же спящего тела?

Зевс заходит в комнату с Сэмюэлом и его любимым человеком – женщиной примерно его лет. Даже Бун слегка выпрямляется при появлении бога грома.

– Я приветствую наших новых гостей от лица Афродиты, – гремит Зевс. Бог в своей стихии: он принимает гостей, которые явно перед ним благоговеют. – По Афродите сильно прошелся итог Подвига, – объясняет он.

– Это же Тигель, – бормочет Гера подобающе печальным голосом, хотя выражение ее лица никакой печали не отражает. – Она знала риски, когда придумывала свой Подвиг. Не обязательно было делать финал столь ужасным.

Лицо сидящего рядом с Герой Амира краснеет. Он едва может заставить себя смотреть на свою богиню-покровительницу и глядит на пожилую женщину, посаженную с другой стороны от него. Может, это одна из его нянек? Учитывая то, что он говорил про семью, вряд ли это его мать.

Я снова перевожу взгляд на Геру.

Дело в том, что как бы жестоко это ни звучало, но богиня права. Афродита была не обязана вводить в правила смерть в финале. Я понимаю, что боги и богини любят, когда часики тикают, и смерть – это, конечно, стимул, но есть же и другие способы. А что до благословения Геры для Амира… теперь мы все знаем последствия, и никто не будет рисковать даже прикасаться к нему. Вот это гениальный ход с ее стороны.