Книга Игры, в которые играют боги, страница 149 – Эбигейл Оуэн

– Это плохо, – говорю я.

– Ты думаешь?

– Нет. – Я качаю головой. – Кажется, твоя греза превращается в кошмар, который не позволит тебе уйти, пока ты спишь.

Бун бросает взгляд в окно и вздрагивает. Возможно, потому, что к нему теперь прижата куча глаз, которые смотрят на нас.

– Так разбуди меня, – требует он, медленно отступая.

– Я пыталась. Сказала тебе то, что должна была сказать.

Входная дверь содрогается.

– Значит, скажи еще раз, – требует Бун. – Может, я был слишком в шоке, чтобы услышать. Или скажи этому мне. – Он указывает на тело на постели.

Опять? Я должна сказать это опять? Чтоб меня.

Я пересекаю комнату, опускаюсь рядом с Буном на колени и беру его за руку. Приходится откашляться дважды. Надо все сделать правильно.

– Я люблю…

У меня сжимается сердце, и я проглатываю последнее слово. Это все равно кажется неправильным. Не так, как я собиралась сказать.

И я меняю слова. Совсем чуть-чуть. Это по-прежнему правда. Может, правдивее, чем я была готова признаться даже себе до сих пор.

– Я запала на тебя в пятнадцать лет, – говорю я, и слова мои громоздятся друг на друга. – Ты единственный, кто когда-либо выказывал хоть толику доброты ко мне. Это жалко. Я в курсе. И ты не обязан ничего ко мне чувствовать. – Я знаю, что и не почувствует. И он не должен переживать и винить себя из-за этого. – Просто знаю, что я всегда буду немножко тебя любить за то, что ты делал мою жизнь в логове хоть на капельку проще.

Тело Буна не двигается, не моргает – ничего.

Я оглядываюсь через плечо, но… он пропал.

Пропал. Пропал. Я не просто его не вижу. Хижина однокомнатная. Его было бы сложно не заметить.

– Бун?

Я резко оборачиваюсь к его телу. Он не стал бледнее? Я смотрю в окно, где снаружи, кажется, темно, но мы в лесу. Я слишком сильно затянула?

– О боги! – Шепот вырывается у меня из горла, а руки взлетают, прикрывая рот. – О боги, слишком поздно. Я тебя убила.

67

Благословение Геры

Я крепко зажмуриваюсь, не в силах заставить себя смотреть на то, что сделала. Руки, которыми я прикрываю себе рот, начинают трястись, и эта дрожь отдается по всему моему телу до самых ног.

«Я убила Буна. Я убила его. Я столько тянула. О боги, я…»

– Открой глаза, смертная.

Я знаю этот голос. Я распахиваю глаза и обнаруживаю, что рядом со мной стоит Морфей. А на кровати рядом с телом Буна лежит мое. Больше не прикованное к кровати на Олимпе.

Пауки все еще стучат, пытаясь попасть в дом.

– Идем. – Морфей берет меня за руку и помогает улечься обратно в свое тело. Никаких ощущений, как и при вытягивании из него. Можно было подумать, что это будет ощущаться как нырок или будто тебя засасывает в зыбучий песок. Но это не ощущается… никак. Я ложусь. Закрываю глаза, а когда открываю – я смертная, а Морфей пропал. Вместе с пауками.

– Эй.

Мне на плечо ложится ладонь, и я взвизгиваю, подпрыгивая и садясь на кровати.

Только чтобы взглянуть в смеющиеся теплые карие глаза.

Плотные и больше не полупрозрачные.

Мои собственные глаза широко распахиваются, и я осматриваю его с ног до головы – сидящего рядом со мной живого, дышащего, не мертвого Буна.

– Но ты был… – Я снова смотрю ему в глаза. – Мертв. Ты был мертв. Я провозилась слишком долго…

Видимо, Бун слышит нарастающую истерику в моем голосе, потому что внезапно заключает меня в медвежьи объятья.