Книга Игры, в которые играют боги, страница 16 – Эбигейл Оуэн

Стиль жизни сверхбогатых и сомнительно могущественных. Несмотря на все богатства, которые скрывают квартиры в этом небоскребе, он неприкосновенен для всех заложников. У его обитателей достаточно времени, денег и злобы, чтобы обеспечить ужасающий финал любому нарушителю, если он будет пойман. А еще все знают, что пентхаусом владеет Аид.

Когда я задумываюсь, там ли он, волосы на загривке встают дыбом.

Почему я думаю о нем сейчас? Вот о ком волноваться надо в последнюю очередь. Я живу с ублюдком по имени Шанс, и, сколько бы я ни пряталась от него сегодня, я точно знаю: когда он снесет мою жизнь, словно старый дом, – это вопрос времени.

Я бросаю еще один быстрый взгляд на Буна и испускаю долгий вздох. Как бы ни было ужасно раньше, я уверена, что тайная влюбленность в парня будет бесконечно менее болезненной, чем та, над которой сможет издеваться заклятый враг.

Когда мы добираемся до забора из проволочной сетки, который перекрывает вход в тоннели, ведущие под городские улицы, Бун отпирает ворота и снова запирает их за нашими спинами. Сразу за входом в тоннель мы вытаскиваем резиновые сапоги из тайника за кучами мусора. Работа заложников – следить, чтобы на разных точках входа в наше подземное логово были такие сапоги и фонарики.

Я натягиваю их и выпрямляюсь, и тут Бун говорит:

– Судя по всему, готов еще один. Кажется, Артемида.

Я морщу нос. Если они придерживаются иерархии, то первые десять смертных уже выбраны. Это было быстро. После Артемиды останется выбрать только одному богу. Я снова вздыхаю. Я думала, у меня будет больше времени до того, как все вернутся.

Я беру фонарик и прохожу в цементные, раскрашенные граффити катакомбы.

Бун держит телефон перед нами, чтобы обоим было хорошо видно.

Без лишней помпы и фанфар из ниоткуда прилетает одна из знаменитых золотых стрел Артемиды и втыкается в землю, а затем на экране в клубах дыма появляется смертный.

В толпе поднимается гвалт, а Бун бормочет:

– Ну ты посмотри-ка. Артемида выбрала мужчину.

– Ха, – говорю я и продолжаю хлюпать по воде глубиной до щиколоток, лишь бросив быстрый взгляд на экран, чтобы посмотреть, как не очень спортивный парень со светлой кожей и темными волосами хлопает глазами перед камерой.

Исторически богиня отдает предпочтение женщинам.

Бун, не сбиваясь с шага, только пожимает плечами.

С легкостью, достигнутой долгой практикой, мы добираемся до места нашего назначения – кажущейся незыблемой стены с героическим изображением Гермеса со шлемом, зажатым под одной рукой, и в талариях – крылатых сандалиях. Конечно, в стиле граффити, чтобы не отличаться от других местных художеств.

Я делаю паузу, чтобы повести фонариком из стороны в сторону, проверяя, не следили ли за нами, но вижу только свечение крысиных глаз, после чего выключаю свет. Бун тоже выключает телефон. В кромешной темноте я прижимаю ладонь к цементной стене, ощупывая знакомую тайнопись; это маленькие скрытые неровности, система букв, незаметная для смертного взгляда, но мы, воры, знаем, как находить их и читать прикосновением. Способ оставлять подсказки друг другу: каких зданий избегать, где есть дыры в системе видеонаблюдения и так далее.

Эту надпись я даже не тружусь прочесть, поскольку и так знаю, что там написано. Но после букв есть кнопка, также скрытая от глаз, которую я нажимаю, заставляя толстую цементную дверь распахнуться с легким порывом ветра. Мы поспешно заходим внутрь, прежде чем дверь так же быстро захлопывается за нами. Каждые год-два новичок-заложник не успевает сделать это достаточно быстро, и получается кровавое месиво, которое мне приходится убирать, – и каждый раз очень жалко очередного бедолагу.