Книга Игры, в которые играют боги, страница 213 – Эбигейл Оуэн

«В порядке ли я?»

– Не особо. Нет. – Не в порядке.

Вся бившаяся во мне неуемная ярость покинула меня, как Аид сегодня, оставив после себя замешательство и кучу другого дерьма, и я плюхаюсь на траву там, где стою.

Спустя секунду подваливает Цербер и укладывает свою огромную тушу рядом со мной, сворачиваясь вокруг, как живой щит, и располагаясь так, чтобы я могла опереться на его плечо: три головы нависают справа от меня, а задняя часть раскладывается слева. Его пушистый хвост плюхается мне на колени, как очень большое мохнатое одеяло, пахнущее дымом.

– Аид не стал бы спать с тобой, если бы ничего не чувствовал, – говорит Харон.

Видимо, он тоже шел за мной. Сейчас он стоит там, где горная лестница выходит на это поле, и, судя по виду, готов развернуться и уйти, если я попрошу.

Я вздыхаю, откидываю голову на Цербера и смотрю в бриллиантовую синеву безоблачного неба. Для моего денька дождь был бы куда более подходящим. Может, даже гроза.

– Он говорил, что ничего не сможет мне дать. Я знала, что это было… просто физическим.

А я немножко убедила себя, что Аид сказал это не всерьез. Ведь то, как он касался меня, как смотрел на меня, то, что он говорил, то, что заставлял меня чувствовать…

Харон делает шаг ко мне.

Бер поднимает голову и показывает клыки.

– Если расстроишь ее – будешь иметь дело со мной. – Он дает мне услышать то, что говорит Харону.

– Со всеми нами, – добавляют две остальные головы.

Брови паромщика взлетают на лоб.

– Теперь я вижу, что имел в виду Аид под сменой верности, – ворчит он. – Я постараюсь не расстраивать ее, но ей нужно это услышать.

Что именно услышать? Он не может сказать ничего, что заставило бы Аида передумать.

Харон подходит ближе и опускается передо мной на одно колено с серьезным выражением на мальчишески красивом лице.

– С тобой он меняется.

– Это правда, – подтверждает Цербер тройным стерео.

Я провожу рукой по хвосту у меня на коленях.

– Потому что ему нужно, чтобы я победила.

– Потому что он искренне улыбается рядом с тобой, – настаивает Харон.

Я хмурюсь:

– Он улыбается и рядом с другими…

Харон качает головой:

– Он дает слабину со мной и Цербом. Немного расслабляется. Но с тобой даже больше. А улыбки? Не расчетливые, а искренние… Нет. Никогда.

Не может быть. Я бы заметила. Хотя в последнее время, кажется, моя способность к наблюдению крепко глючит.

– Значит, я забавная игрушка…

– Тебе виднее. – Все так же серьезный, Харон опирается локтем о колено. – Ему просто нужно время, чтобы разобраться в том, что он чувствует по-настоящему. Если бы он мог вытащить Персефону, это бы помогло…

Вытащить? Откуда?

– О чем ты говоришь?

Харон осекается на полуслове и утыкается в меня взглядом. Замешательство сводит ему брови.

– Ты говорила, что Аид рассказал тебе про Персефону.

Мои плечи сводит от тревоги, и рука застывает на хвосте Цербера.

– Притворимся, что он не рассказал мне всего.

Харон нервно проводит ладонью по песочно-каштановым волосам, синие глаза сощуриваются.

– Твою же маму поперек, Фи, – бормочет он себе под нос.

Я сажусь ровнее.

– Теперь ты просто обязан мне сказать.

Он крякает, смотрит на Цербера, явно обдумывая, что делать дальше.

Пес возле меня беспокойно двигается.

– Скажи ей, – произносит он всеми тремя головами.

Я выжидательно смотрю на Харона, наблюдая, как у него на лице отражается борьба с нерешительностью. Он уже рассказал мне один секрет Аида насчет Персефоны, но я полагаю, что это серьезнее.