Книга Игры, в которые играют боги, страница 211 – Эбигейл Оуэн

– Лайра? – Меня настигает голос Зэя. Он говорит… как маленький.

Пытаясь взять себя в руки, я оглядываюсь через плечо и обнаруживаю, что он стоит недалеко, Гарпа Персея еле держится в его руке, а он сам с зарождающимся ужасом смотрит на Декса. Потом начинает трясти головой. Сильно. Потом сильнее. И начинает трястись всем телом.

Я не могу смотреть на то, как его срывает.

Отчасти я жду, что появится Аид и заберет меня, как он сделал, когда умер Бун, но он не появляется. Я поднимаю голову, ища его, но его даже нет среди других богов и богинь, которые сидели на постаменте с пиками с головами наших погибших.

Все до единого олимпийские боги уже на ногах. Мой взгляд находит Афину.

Кровь Аида все еще во мне, все еще часть меня. Может быть, бешеная ярость, разрывающая меня при виде ее, от него. Мне плевать.

Я вскакиваю и указываю на Декса.

– Что ты сделала? Опоила его? Прокляла, чтобы он был поагрессивнее сегодня? – ору я на нее. – Ну, теперь он мертв, и карма – беспощадная сука, ты, чудовище. – Декс был ее поборником. – Теперь тебе не быть царицей богов, так?

Четверо даймонов, все еще стоящие на своих постах по углам платформы, откуда наблюдают боги и богини, внезапно разом расправляют крылья в четком, военном движении.

И тогда передо мной появляется Харон и утаскивает меня прочь, пинающуюся и кричащую.

95

Охолони

Когда мы снова возникаем в реальности, я смутно понимаю, что мы с Хароном находимся в доме Аида на Олимпе, но больше особо ничего не замечаю. Ярость все еще пожирает меня заживо. Ярость из-за того, что Декс убил Майке. Ярость из-за того, что кто-то добрался до него и что-то с ним сделал. Что мы не смогли его остановить. Что наши руки были связаны. Ярость из-за того, что Афина насадила головы на пики. Ярость из-за всего этого проклятого Тигля.

Эмоции сжигают меня, разъедают изнутри, как кислота и яд, превращая меня в нечто прогорклое. Настолько, что я бьюсь в руках Харона.

– Эта сука должна заплатить! Они все должны!

Харон обхватывает меня так, что я не могу двигаться.

– Спокойно, – говорит он.

– Иди на хрен.

Майке.

Боги, теплейшее из сердец. Вечно улыбчивая. Всегда готовая к приключениям.

– Спокойно, Лайра. – В одном этом слове столько командного тона, что, невзирая на всю ярость, что еще брызжет во мне кипятком, я умудряюсь успокоиться.

Замираю, как мертвая.

Харон не отпускает меня, пока я стою и дышу носом, как бык, готовый наброситься.

– Начнешь снова, если я отпущу?

Я стискиваю зубы, но спустя секунду мотаю головой. Один раз.

– Я уже спокойна.

Он выжидает еще секунду, прежде чем слегка ослабить руки. Когда я не начинаю снова биться, он отпускает меня и отступает назад. Я не поворачиваюсь к нему.

И я не впадаю снова в ярость.

Злость покинула меня, дав путь кое-чему похуже. Скорби. По Майке, разумеется, по Майке. По Рафу, несчастному племяннику Декса, который будет скучать по дяде, которого он почитает как героя. По сестре Декса, потерявшей брата, который пытался помочь ей справиться с болезнью. По Зэю, который будет теперь носить в себе смерть Декса вместе со смертью Исабель до конца дней своих. По Тринике, которая сейчас утешает его без меня.

По мне.

– Аид отправил тебя за мной вместо того, чтобы прийти самому. – Слова, адресованные Харону, не вопрос.

– Он не смог явиться сам в тот момент.