Книга Игры, в которые играют боги, страница 218 – Эбигейл Оуэн

– Это самое защищенное место, в котором я была с трех лет от роду. – Я умудряюсь улыбнуться Зелесу.

Это может быть самым безопасным местом для меня, раз уж Афина жаждет моей крови. И мне очень не помешает пространство между мной и Аидом.

Вокруг глаз и губ Зелеса даже морщинки не появляется.

Согласна, наш последний разговор в основном состоял из моих требований отпустить Аида. Скорее всего, отсюда же. Учитывая, какие проблемы я доставила, могу поставить деньги на то, что я не самая любимая поборница у этого даймона.

Несмотря на роскошь, это все равно тюрьма. Это все равно четыре стены без контакта с внешним миром, помимо редких посетителей, без выхода и с охраной.

Я вхожу внутрь, потом Зелес запирает замок и уходит.

Нике устраивается перед дверью, ведущей в коридоры и к свободе за ними, вытаскивает мобильный телефон и наушники и полностью игнорирует меня, поскольку смотрит нечто, заставляющее ее хихикать каждые несколько минут.

Кажется, никакого уединения я не получу. Нет, я ни за что не дам им увидеть, как я разваливаюсь на части.

Я держусь на чистой силе воли, на обмотке из изоленты эмоций и на двадцати годах обучения тому, как не проявлять свои истинные чувства перед другими, если я не хочу этого. Кто знал, что эта жестокая реальность моей жизни когда-нибудь окажется настолько полезна?

И даже так меня начинает трясти.

Совсем немного.

Скрывая дрожь и одновременно давая ей выход, я осматриваю свою камеру, проверяя все подряд. С размаху прыгаю на кровать. Оказывается, на ней отличный толстый матрас и простыни из дорогого хлопка с высокой плотностью – намного лучше, чем тонкие колкие простыни в камерах у смертных. Туалетная бумага в ванной тоже годная. Никакой однослойной тонкой бумажной хрени для божественных задниц даже в тюрьме.

– А можно…

Нике резко опускает телефон и бросает на меня тяжелый, подозрительный взгляд.

Ясно. Ладно. Не так уж она расслабленна рядом со мной, как кажется. Пока.

Я поднимаю обе руки.

– А можно мне переодеться? – Я показываю на свою одежду, заляпанную кровью и потрохами.

На лице Нике возникает раздражение, но она идет к двери и спрашивает кого-то по имени Кратон. Спустя десять минут мне приносят белую робу.

– Ну, хотя бы не оранжевая, – говорю я Нике. – Я в ней выгляжу желтушно.

Она хмурится.

Даймоны. Такие серьезные.

Пожав плечами, я направляюсь в душ.

Это единственное место, где я могу побыть одна. Я включаю воду, раздеваюсь и шагаю под струи, а потом немедленно обхватываю себя руками и как будто крошусь под ними, пытаясь удержать горе внутри.

Не знаю, сколько я стою вот так, позволяя воде одновременно скрывать достаточно часто вырывающиеся из меня звуки и смывать все улики.

– Ну хватит! – Голос Нике чуть приглушен стенами, но достаточно отчетлив.

Проклятье.

С третьей попытки я отвечаю ей нормальным голосом:

– Потроха у насекомых липкие. Я скоро выйду.

Отсутствие ответа я принимаю как согласие.

И все равно я заставляю себя перестать упиваться болью и на самом деле помыться. Предоставленные средства гигиены совсем простые, но с задачей справляются, и спустя несколько минут я выхожу обратно в свою камеру с мокрыми зачесанными назад волосами и в крайне удобной робе, которая сделана из какой-то мягкой, тянущейся ткани.

Я снова держу все внутри. Настолько плотно, что чувствую себя слишком сильно надутым воздушным шариком. Если я не так коснусь хотя бы ворса ковра, то лопну.