Книга Игры, в которые играют боги, страница 66 – Эбигейл Оуэн

Понять, что из себя представляет Рима, я не могу, но надменность Амира как рукой сняло: он усмехается почти с мальчишеской гордостью, когда поборник Сердца хлопает его по плечу. Оба сняли промокшие толстовки и штаны и накинули их на оставшиеся невылупившиеся яйца, полностью их накрыв. Нижнее белье Амира прилипло к тощему, все еще растущему телу, и поборник Геры кажется слишком маленьким для этого боя. По тому, как Диего встал между пареньком и когда-то смертельными водами, я понимаю, что он это тоже видит. Такое отцовское отношение! Я не в первый раз думаю о семьях, которые мои сотоварищи оставили дома.

– Видимо, они вылупляются, когда попадают на воздух, – произносит Зэй рядом со мной. Бесстрастно. Как будто только что открыл интересный научный факт.

Примерно в это время вода внезапно затихает. Только естественный рокот океана тревожит поверхность, пока мы пялимся в глубины.

– Они мертвы? – спрашивает Майке.

– О боги, надеюсь, – бормочет Джеки.

Раздается лязг и всплеск, и один из моих скелетов выныривает из воды, поддерживая себя костяным хвостом. Он салютует мне и немедленно рассыпается, кости раскатываются и уходят на дно пещеры, явно как и у двух других скелетов.

– Они все мертвы. – Я плюхаюсь на камни и откидываюсь на спину, уставившись на геометрические узоры над моей головой. И усмехаюсь в порыве чистейшего облегчения. – Один Подвиг выполнен.

Из моей груди вырывается смешок. Я слышу, как кто-то издает похожие звуки; я знаю это состояние – нечто среднее между облегчением, шоком и не проходящим ужасом: до нас доходит реальность.

Мы справились с одним. И никто не погиб.

Внезапно рядом раздается крик Исабель – душераздирающий вопль, исполненный такой муки, что странно, что на нас не обрушилась пещера. Я резко сажусь и вижу, как она лихорадочно разматывает окровавленную толстовку на ноге.

Только вместо ран, где вонзились зубы, там… дыры. Дыры в ноге, почерневшие, как пепел, и они становятся глубже и шире, как будто жрут ее живьем, под нашими взглядами, полными омерзения.

– Помогите ей! – кричит кто-то.

Исабель извивается и вопит, держась за бедро, как будто так может заставить все прекратиться, но следы от укуса поглощают ее плоть так быстро, что уже подползают к колену. Я рывком вытаскиваю смотанную тонкую веревку из кармана разгрузки и затягиваю на ее бедре, как жгут, чтобы не дать горению, или что это там такое, подняться выше, но обугленная плоть проходит обвязку, как будто ее там нет.

Исабель дугой изгибается на камнях, ее ужасные вопли эхом разлетаются по всей пещере, и мне кажется, что внутри я кровоточу вместе с ней, как будто каждый крик рвет меня когтями. Никогда не слышала такого ужасного звука. Я подползаю ближе и беру девушку за руку. Это все, что я могу.

Она смотрит на меня, и в ее глазах не только мучение и страх… но и знание. Она знает, что умрет и что никто ей никак не поможет.

– Я здесь. – Что еще я могу сказать?

Потом Исабель испускает долгий вздох, смесь крика со стоном, а потом у нее закатываются глаза, и она теряет сознание – явно от боли. Но ее тело все еще мучается, и грудь быстро вздымается и опадает, а конечности дергаются, как будто она пытается бороться. Сейчас она обуглена уже до талии. Мы можем только смотреть, беспомощные и парализованные, а ее плоть разъедает все дальше, пока, издав предсмертный хрип обугленными губами, Исабель не застывает, больше не дыша.