Книга Игры, в которые играют боги, страница 80 – Эбигейл Оуэн

Он даже не мнется, когда кивает.

Долгую минуту я рассматриваю Зэя.

– Ты явно умен, а разборка с отцом подсказывает, что и хребет у тебя на месте.

Зэй ничего не говорит, слушает и смотрит, не двигаясь.

Проблема в том, что я практически слышу стон Аида, когда буду рассказывать ему про Зэя.

– Если я помогу тебе с Подвигами, где требуются мышцы, ты поможешь мне с умными задачками?

– Лайра Керес! – орет чей-то голос. Пьяный, смазанный голос.

Я вздрагиваю. Видимо, Посейдон все-таки пошел за мной. Или кто-то сказал ему, что я пошла сюда. Стукачи.

– Лайра Керес! – ревет он. – Я иду за тобой!

35

Поцелуй меня на прощание

Мне не приходится велеть Зэю сваливать отсюда. В конце концов, вполне вероятно, что бог океанов может винить и его. Но Зэй прижимает палец к губам и указывает за алтарь.

Выход?

Точно. Он же здесь вырос. Наверняка знает весь Олимп.

Мы на цыпочках выбираемся в ночь через маленькую дверцу в задней стене храма. Вот только, я так понимаю, стресс вызывает аллергическую астму, потому что Зэй немедленно начинает хрипеть и кашлять. Четкими, быстрыми и очень привычными движениями он достает из кармана ингалятор, встряхивает и вдыхает. Дважды.

Я оба раза вздрагиваю от шума. Понятия не имею, насколько хороший слух у богов.

Зэй показывает в одном направлении и потом на меня, прежде чем убежать в другую сторону – вверх по склону горы, в рощу вечнозеленых деревьев, где каждый шаг звучит очень громко. Значит, мне никаких деревьев. Я разворачиваюсь и добираюсь до угла здания, осторожно озираясь.

– Лайра Керес! – ревет Посейдон.

Его голос звучит издалека, так что я пробегаю между храмами Гермеса и Афины к дороге, потом останавливаюсь, прячась в тенях. Я не слышу, чтобы Посейдон тут же побежал в мою сторону, так что добираюсь до дальнего угла храма Афины и осторожно высовываю голову. Солнце наконец село, и я чуть успокаиваю дыхание. Возможно, я смогу добраться огородами до дома Аида по темноте без лишних происшествий.

Неуловимо быстрое движение рук и теней – и я уже схвачена сзади и прижата к высокой широкогрудой фигуре: одна рука обхватывает меня за талию, а вторая прижимает к моему горлу нож. Он еще не порезал меня, но прижат так, что я резко вдыхаю, а сердцебиение и разум становятся неверными от страха. Обе мои руки притиснуты к телу. Я ничего не могу сделать ни с топором, ни с жемчужиной.

– Ты, – говорит Посейдон. – Это ты виновата, что моя поборница мертва.

О преисподние.

Я стою смирно и ничего не говорю. Разум мечется в поисках какого-то выхода. Что угодно сказать или сделать.

«Думай, Лайра».

Должен быть способ как-то его остановить.

– Думаешь, ты сможешь победить? – спрашивает он, жарко дыша мне на половину лица и воняя пивом. – Не сможешь. Думаешь, хоть кто-то будет тебе истинным союзником?

О боги. Он подслушивал?

Посейдон резко усмехается:

– Даже этот жалкий щенок Аридама предаст тебя. Остальные поборники уже планируют использовать тебя, чтобы пройти следующий Подвиг, а потом уничтожить. Он тебя просто заманивает.

Вихрь моих мыслей спотыкается об эти слова.

Посейдон говорит правду? Мной просто играют? Прошлый опыт и проклятье поднимают свои уродливые головы.

«Соберись. Выберись отсюда живой. Потом будешь волноваться насчет Зэя».

Если я только смогу добраться до жемчужины…

– Почему, во имя Тартара, мой брат выбрал тебя? – Его голос становится злее. – Наверное, ему очень не хватало потрахушек со времен смерти Персефоны.