Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 30 – Михаил Воронцов

Казаки с пищалями наготове вгляделись в темноту за стенами. При лунном свете стала видна фигура всадника. Он ехал шагом, не таясь, прямо к воротам.

— Стой! — крикнул Семка. — Кто таков?

Всадник остановился в десяти саженях от ворот. Теперь его было хорошо видно. Татарин средних лет, может, чуть за сорок, с жидкой тёмной бородкой клинышком по-татарски. Одет богато, на голове — соболья шапка, сапоги из тонкой кожи с загнутыми носами. Конь под ним тоже был хорош — караковый жеребец, сильный, поджарый.

— Я приехал к Ермаку Тимофеевичу, — сказал всадник по-русски. Говорил с заметным акцентом, но понятно. — Откройте ворота.

— А ты кто таков, чтоб мы тебе ворота открыли? — крикнул Семка. — Может, ты лазутчик Кучумов?

Всадник нервно дёрнул поводья. Конь заплясал на месте. В лунном свете лицо приезжего было явственно видно: глаза беспокойно бегали, на лбу блестела испарина, хоть ночь и холодна.

— Я Якуб-бек. Я был советником хана Кучума. Теперь я хочу жить… прошу защиты. Мне нужно видеть атамана.

* * *

Я проснулся от шума во дворе. Ночь стояла прохладная; сквозь щели в ставнях пробивался дрожащий свет факелов. Накинув кафтан, я вышел из избы.

В остроге — в обнесённой частоколом части Кашлыка, где стояли избы атаманов и есаулов, — собиралась толпа.

Посреди двора стоял татарин в богатом, хоть и помятом одеянии. Руки его были связаны спереди сыромятным ремнём. Рядом переминался с ноги на ногу казак из караула, держа под уздцы великолепного аргамака — жеребца с мощными ногами и горделиво изогнутой шеей. Даже в полумраке было видно: конь стоит целого состояния.

Из своего жилья вышел Ермак. Рядом с ним стоял Матвей Мещеряк, Прохор Лиходеев, Лука Щетинистый, и другие из числа руководства отряда. Простые казаки толпились поодаль, перешёптывались и разглядывали пленника.

— Что происходит? — спросил я, протискиваясь поближе.

Ермак повернулся ко мне, почесав бороду.

— Татарский перебежчик. Якуб-бек, советник хана. Ищет у нас спасения — видно, Кучум на него зол. А что с ним делать — надо думать.

Прохор Лиходеев развел руками.

— Доверять ему нельзя, это точно. Но рассказать что-то полезное может. Всё-таки один из ближайших к Кучуму людей. Чёрт его знает, что у них там стряслось.

— Вопрос в том, что именно он утаит, — задумчиво сказал Ермак. — Надо будет говорить осторожно. Надо будет выяснить, что Кучуму известно про наши силы, и узнать про татарские замыслы.

Лиходеев кивнул:

— Делать это надо обязательно. И еще ворота закрыть, никого не выпускать. Наверняка среди местных найдутся шпионы Кучума — испугаются, что перебежчик их сдаст, и попробуют сбежать. Чем меньше народу будет знать о нём, тем лучше.

Матвей Мещеряк двинулся к толпе казаков.

— Я скажу всем, кто видел, чтобы языки за зубами держали. И с коня сбрую надо снять — больно богатая, сразу видно, чей. И поставить отдельно от остальных лошадей.

Он ушёл, а я обратился к атаману:

— Всё верно говорит, Ермак Тимофеевич. Только лучше не просто закрыть ворота, а приглядеть за теми, кто вдруг решит из Кашлыка внезапно уйти. Это и будут шпионы: или за свою жизнь испугаются, или к Кучуму помчатся докладывать.

— Дело говоришь, — подтвердил Ермак и повернулся к помощникам: — Прохор, Лука, дайте указания. На ворота поставьте самых сметливых, пусть следят за каждым.