Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 18 – Михаил Воронцов

— Тридцать семь воинов, — хрипло произнес Хаджи-Сарай, не поднимая головы. — Сорок семь моих людей полегло вчера под стенами этого проклятого острога.

— У меня тридцать два, — процедил Баязит сквозь зубы. — Лучшие джигиты. Те, кто мог бы еще двадцать лет служить роду.

— Двадцать восемь, — добавил Ходжа-Мурат, нервно теребя рукоять сабли. — И среди них мой племянник. Шестнадцать зим ему было всего.

Хаджи-Сарай тяжело вздохнул, его массивные плечи поникли.

— Кучум гонит наших воинов на стены первыми. Вчера видел своими глазами — войско Алея стояло в резерве, люди Маметкула прятались за нашими спинами. А мы… мы как овцы на убой.

— Так и знал, что будет, — Баязит сплюнул в сторону. — Хан испытывает нашу верность кровью наших сыновей. Те, кто ближе к его юрте, сидят у костров, а наши роды истекают кровью под русским огнем.

— Дальше будет только хуже, — Ходжа-Мурат присел на корточки.

— Казаки крепко засели. А Кучум будет бросать нас на стены снова и снова, пока от наших родов не останется одно название.

— Что же делать? — Хаджи-Сарай поднял голову, в его глазах читалась безысходность, — уйти не можем — предателями объявит, догонит и казнит. Остаться — значит положить всех своих людей под эти проклятые стены.

— Будем молиться, — мрачно произнес Баязит, — чтобы Аллах призвал Кучума к себе. Хотя я не возражаю, если это сделает шайтан.

— Или хотя бы Карачи, — добавил Ходжа-Мурат с горькой усмешкой. — Этот пес еще хуже самого хана. Вчера видел, как он смеялся, глядя на наших раненых. Смеялся!

— Неужели Кучум не чувствует, что от Карачи исходит опасность? — Хаджи-Сарай покачал головой.

— Похоже, что Кучум постарел и перестал понимать некоторые вещи, — проворчал Баязит. — Раньше он бы первым увидел угрозу. А теперь… теперь он видит врагов только в нас, тех, кто служил ему верой и правдой.

Ходжа-Мурат вскочил, его глаза забегали еще быстрее.

— Вчера мне передали… — он понизил голос до шепота, — после взятия Кашлыка, если Аллах допустит такое безумие, хан хочет избавиться от тех, кого считает недостаточно верным. Не знаю, верить в это или нет.

— И мы в этом списке? — спросил Хаджи-Сарай, хотя ответ читался в глазах всех троих.

— Думаю, мы там первые, — кивнул Ходжа-Мурат.

Долгое молчание повисло над поляной. Где-то вдали прокричала сойка, предупреждая лес о приближении чужаков. Мурзы переглянулись — пора было расходиться.

— Будем смотреть, что дальше, — наконец произнес Баязит, выпрямляясь во весь свой немалый рост. — Сейчас ничего изменить нельзя. Может, русские окажутся крепче, чем думает хан. Может, время принесет перемены.

— Или смерть, — мрачно добавил Хаджи-Сарай, с трудом поднимаясь с бревна.

Они разошлись так же тихо, как и сошлись, каждый своей тропой, унося с собой тяжесть безысходности и предчувствие беды. Лес сомкнулся за ними, скрыв следы тайной встречи, а впереди ждал новый день осады и новые жертвы на алтарь ханского безумия.

* * *

Я стоял на валу рядом с Ермаком. Через подзорную трубу виднелись татары, снующие между исполинскими конструкциями, что росли прямо на наших глазах. Осадные башни. Каждая — в три яруса, обшитая сырыми шкурами против огня, с перекидными мостками наверху. Такие я видел только в европейских трактатах, на старинных гравюрах.

— Вон он, собака! — произнес стоящий рядом Иван Кольцо, тыча пальцем в сторону самой высокой башни. — Предатель!