Книга Поместье для брошенной жены, страница 159 – Екатерина Белова

Отец с матерью переглянулись, словно договаривались о чем-то на своем тайном языке.

— Но есть способ выбраться из долговой ямы без ущерба, — наконец, тяжело уронил отец в наступившую тишину. — Ты закроешь убыточную артефакторику, но получишь существенный вклад на развитие нового дела, очищенного от долгов. Наша Дафна…. Наша Дафна понравилась одному высокопоставленному вейру. Он даст за нее дорогой откуп, а взамен она оставит наш клан и войдет в новый, полностью отказавшись от нашего имени.

Берн тупо сжал край стола.

Его отец, должно быть, свихнулся. Какой вейр, до свадьбы ли сейчас? Или… речь даже не о свадьбе? Он, конечно, и сам угрожал выдать Дафну за ближайшего сквайра, но он же отец. Он угрожал не всерьез, а просто, чтобы укротить дурной нрав своей девчонки.

— Дафна совсем ребенок, — и плевать, что там удумали его родители.

У него еще есть активы, чтобы закрыть долги. Спасибо… Спасибо всем богам за умницу Риш, которая после раскрутки артефакторики буквально вынудила его вкладываться в другие, не такие популярные проекты и поменьше трепаться об этом.

— Ребенок не ребенок, а слухи о ней от столицы до Юга докатились. Порченая она. Отцу дракону не сосчитать, сколько вейров ее попробовало, а только дракон в ней не пробудился.

Мать деловито сложила папки обратно, педантично приладив их корешком к корешку, и села, расправив платье.

Берн почти безразлично смотрел на родителей.

Он молился на них. Выполнял каждую прихоть, уважал, не обижал, не отказывал в поддержке, кланялся на каждый их чих. Весь его протест вылился в женитьбу на Риш, но и тут они его переупрямили. Это они привели в семью Талье. Оставляли их наедине. Намекали. Лезли под руку, сравнивали вечно холодную, усталую Риш с атласной горячей драконицей.

Он ведь долго держался.

Сдался только когда она на него полуголая полезла. Глаза пылают, тело гладкое, как шелк, губы шепчут слова, какие Риш в жизни бы не сказала. Повелся он, как тысячи и тысячи драконов до него велись на женское тело. Но, к сожалению, в его случае, это тело принадлежало графской дочери с большими амбициями. Но даже так он изворачивался до последнего. Может, и извернулся бы, кабы Риш сама не спровоцировала маленький камерный скандал.

— Я бы не развелся, — сказал он равнодушно.

Отвернулся от матери, которая, наконец, замолчала и уставилась на него с немым изумлением.

— Ты о чём, Берни?

— Я бы не развелся. Даже если бы Риш застала нас голыми в постели.

Даже если бы поймала во время процесса. Он бы лгал, он бы жарился в аду и лгал, прямо в глаза, нагло и бессердечно. Он просто недооценил Риш. Он привык её недооценивать. Мать столько пела про ее безрукость и человеческий слабый ум, что он приучился верить статистике, а не Риш.

Он всё понял о собственной жене только когда вошла в кабинет в тот роковой вечер.

Отныне и до смерти он будет помнить, как ее удивленный взгляд наполнился пониманием, потом болью, после горечью и холодком. И наконец стал отстраненным, как если бы он был ее соседом или веем, шпаклевавшим в доме стену. Это не он на развод подал, это Риш его бросила. В ту самую секунду.

Она его даже не возненавидела. Она им побрезговала, словно Талье была кучей драма, и он испачкался.

Он-то думал все зависит от его решения. Как он повернет, так и пойдет русло его жизни, а вместо этого из рук, подобно бурной реке, вырвалась сама Риш, прокладывая свой собственный путь…