Книга Поместье для брошенной жены, страница 220 – Екатерина Белова

— Кто дал слово, что не пикнув пойдет на урок? — спросил безжалостно. — Дракон должен держать свое слово.

Малыши подняли на меня расстроенные моськи, и я, не удержавшись, потискала обоих, словно котят. Драконье воспитание подразумевало некоторую жесткость в дисциплине, но…. Я же тискала в детстве Дафну и Дана, и все получилось нормально.

Получив утреннюю порцию поцелуев, близнецы с веселым визгом бросились обратно в сад — убирать реквизит перед началом урока. Лири мчалась налегке, оставив брата далеко позади, а Вил постоянно запинался о фату.

Я закрыла глаза и сдержанно признала:

— Мы их избаловали. Или отец-дракон перепутал тела, наделяя их душами.

После вздрогнула.

Ральфар обнял меня со спину, с ангельским спокойствием разглядывая мелькающую перед его глазами картинку.

— Меня мать первые лет пять наряжала в девичье платье, опасаясь, что кто-то из старших братьев сочтет за благо избавиться от соперника, — сказал бесстрастно. — И ничего, все нормально получилось.

Тут я не могла не согласиться. Ральфар получился каким надо. Оборочки его не испортили.

Он прошелся цепью горячих поцелуев от ключицы до плеча, и я с неслышным вздохом откинула голову, открываясь больше. На несколько секунд я выпала из реальности, разрешая тискать себя, как плюшевую куклу в человеческий рост.

Прошло пять лет, но рядом с Ральфаром было по-прежнему горячо и спокойно. Одновременно. Остро, жарко и по-мужски незыблемо. Я выиграла у судьбы то самое надежное плечо.

— Это я тебя выиграл, — хрипло сказал Ральфар.

Иногда наша связь обострялась от глубокой эмоциональной встряски до чтения элементарных мыслей. Вот как сейчас. Иногда это было настолько хорошо, что я понимала Фараца.

Как он там говорил? Смотреть его глазами, думать его мысли. Течь кровью в его жилах. Распасться на атомы, а после слиться в единое целое. Иногда я ловила отзвук этих мыслей и в Ральфаре.

Быть может, так работала истинная связь? Заставляя бесконечно присваивать любимого человека — день за днем, минуту за минутой.

Это было бесконечно хорошо и немного — самую малость — страшно.

К счастью, такие сложные мысли прочесть было уже нельзя. Мне это было по душе, а вот Ральфара чисто по-драконьи очень волновало. В глубине души он хотел владеть мной полностью.

Иногда это пугало, но и немного льстило.

— О Фараце думаешь?

Ральфар схватил меня в охапку и занес в дом, а после опрокинул меня в одеяла и навис сверху, неотвратимый, как сама судьба. Я еще немного понежилась в кольце его рук, а после осторожно выбралась.

Близнецы уже проснулись, а значит, нам следовало соблюдать бдительность. Возраст у них сейчас такой, что глаз да глаз. Положила руку на грудь, успокаивая разбушевавшуюся драконицу, которая требовала вернуться к Ральфару в постель и поприсваивать его еще немного.

— Я часто о нем думаю, — сказала искренне.

Фарац умер, но его смерть оставила рану. Прошло пять лет, но та кровила, словно ее нанесли лишь вчера.

В империи о мертвом принце говорили неохотно и осторожно, соблюдая невидимый политес. Даже мы с Фалче говорили о ним лишь однажды — на похоронах императрицы, умершей спустя год после смерти Фараца. К тому моменту она свихнулась настолько, что называла меня доченькой, а моего супруга золотцем.

Ральфар спрыгнул с кровати одним слитным скачком, натянул рубашку и, наконец, обернулся ко мне.