Книга Поместье для брошенной жены, страница 43 – Екатерина Белова

В его голосе вспыхнула радость мясника, получившего даром еще живую свинку. Говорил он громко, а гласные тянул так, что голос срывался на напев местных народностей.

Оба спорящих вейра тут же смерили меня настороженными, но любопытными взглядами. Я ответила им еще не выветрившейся с лица улыбкой.

Начальнику это не понравилось.

— Вы так и будете молчать, вея?

Зря он так. В меня уже вселился чертенок, подбивавший говорить правду и ничего кроме правды. Только этот чертенок не был добродушным, как обычно, он был злым.

— Но ведь это вы меня сюда привезли, и требуете объяснений, — сказала с усмешкой.

Дождавшись, когда вейры выпучат глаза, а надутый начальник нальется багрянцем, ласково добавила:

— Но, полагаю, меня хотело видеть Солнце Империи. Если опоздаю на аудиенцию, тотчас на вас нажалуюсь, так и знайте.

Начальственный вейр, же приготовившийся на меня орать, закрыл рот, все обдумал, и на удивление быстро взял себя в руки. Видимо, порядке во дворце были строгие.

— Прошу следуйте за мной, вея Ариана.

Меня обуяла какая-то невиданная легкость, и я двинулась за уходящим стражем едва ли не вприпрыжку. Мне больше некого любить и некому хранить верность, у меня забрали дело всей жизни, назвав его домашними бусиками, дети выросли и отвернулись от меня. Карета превратилась в тыкву, а принц подарил хрустальную туфельку другой. Так что можно говорить правду и делать все, что вздумается. Смерть меня больше не пугала.

Пожалуй, даже наоборот.

При выходе из залы на лестницу взгляд поймал яркий серебряный отблеск. Я автоматически повернула голову и встретилась с самыми странными в мире глазами, которые, казалось, видели меня сквозь вуаль.

Горящими старинным, языческим золотом, что прячут в пещерах тролли и гномы. Цвет темного янтаря и золотого дуба, цвет меди, бронзы и охры, слитый в единое сверкающее зеркало.

Молодой дракон стоял, оперевшись спиной на стену неглубокой ниши, развернувшись полубоком ко мне, и сложив руки на груди.

Черные, откровенно скромные одежды и простой серый плащ, подбитый мехом, фонящий вставками из дорогого номара, смотрелись чужеродно на фоне языческой красоты этого лица.

Волосы той редкой серебряной белизны были схвачены в простой хвост канцелярской резинкой, выделяясь почти нарочитым контрастом. Весь этот мужчина выглядел, как солнечный бриллиант, насильно оправленный в олово.

Незванный гость на пиршестве местного разноцветья. Драконы любили яркое, пестрое и сверкающее, и жалели только об одном. Что нельзя надеть в одно ухо три серьги, и что носить двадцать колец разом очень неудобно.

Мой взгляд заметался по его лицу, плечам, сложенным в закрытом жесте рукам, словно пытаясь рассмотреть мужчину целиком и сразу и понимая, что времени не хватает.

Породистое, жесткое лицо, неулыбчивый рот, античный профиль. Темные брови. Стройность и мощь, причудливо сочетающиеся в его фигуре. И абсолютное, совершенное бесстрастие. Так смотрят статуи богов, когда кладешь к их подножью цветы.

Так он смотрел и на меня.

Драконы, особенно высокорожденные, соблюдали этикет только в безвыходных ситуациях, вроде императорского приема, но и среди них считалось моветоном так открыто пялиться на человека. Но на этого дракона даже обидеться не получалось, поскольку он транслировал полную и даже какую-то сосредоточенную безмятежность.