Книга Разрушение кокона, страница 113 – Тан Ци

Наставник государства ненадолго задумался:

– Ваше высочество, вы узнали княжну Хунъюй?

– Она должна надеть красное, – невпопад ответил ему третий принц.

Су Цзи заподозрил, что ослышался. Он на миг остолбенел.

– Что вы… сказали?

Однако пояснять Лянь Сун не собирался. Он только подпер щеку рукой, не сводя с поля нечитаемого взгляда. Его лицо не выдавало ни его отношения к происходящему на поле, ни даже к княжне Хунъюй, на которую он смотрел. Такого третьего принца не представлялось возможным понять, и оставалось лишь задаваться вопросом, о чем таком возвышенном он размышляет.

«В белом тоже хорошо, но лучше бы она надела ярко-красное», – вот о чем размышлял третий принц. И, как можно видеть, в его мыслях не было ничего возвышенного. Хотя Лянь Сун сидел довольно далеко, Чэн Юй в белом платье он видел более чем отчетливо.

Лошадь сделала еще пару шагов, отчего белоснежный шелк у ног княжны пошел волнами, – будто ветерок тронул гладь воды лунной ночью. Светлые волны поднимались все выше, обволакивая тонкую девичью талию, и еще выше – пока не поглотили всю девушку. Этот шелк хорошо оттенял ее красоту, окутывая фигуру, как окутывает прохладный утренний туман белую камелию. Красота, но красота смутная, неяркая. Белый делал Чэн Юй похожей на простодушную молодую девушку, чистую и невинную. Даже слишком невинную.

Вот почему третий принц хотел бы одеть ее в алый. Тогда бы все встало на свои места. Алый добавил бы ей женского очарования. С этой мыслью Лянь Сун перевел взгляд на лицо княжны.

Отблески кроваво-красного заката легли на ее щеки, на лбу выступила испарина. Меж бровей багровел цветок – сорванная ветром слива-мэй. Очевидно, этим утром княжна тщательно нанесла макияж, но теперь от него мало что осталось. Разве что можно было различить подведенные брови – будто далекие горы вспороли синеву небес. Немного жаль. Но испарина на лбу чуть оживляла лицо, отчего кожа казалось слегка розоватой, что придавало ей естественного очарования – даже лучше, чем если бы по ней прошлись кистью с румянами.

Кто-то что-то сказал Чэн Юй. Она едва наклонила голову, будто внимательно слушая, а затем чуть выгнула уголки губ. Когда она улыбалась, ее густые ресницы слегка опускались, чуть трепеща, а затем медленно поднимались, словно бабочки, уверенные в красоте своих крыльев и оттого неохотно их складывающие, а затем раскрывающие – медленно, дразняще, искушающе. Вот как она улыбалась.

Глаза третьего принца вдруг потемнели.

Разумеется, княжна была необычайно прекрасна, но из-за ее юного возраста окружающие, возможно, все еще считали ее ребенком. Когда он впервые с ней встретился, то подобно всем остальным любовался ею, как любуются изумительно красивой девочкой. Когда же он увидел в ней не ребенка, а соблазнительную девушку? По правде говоря, она нечасто бывала соблазнительной, а когда становилась таковой, то сама едва ли это сознавала. Но подобное неосознанное очарование поистине волновало еще сильнее.

Заметив, что молчание затянулось, наставник государства, который все еще хотел спросить генерала о княжне, осторожно его позвал:

– Ваше высочество?

Третий принц отвел взгляд, но все еще казался ошеломленным. Спустя время он вдруг улыбнулся, легонько постучал веером по подлокотнику своего сиденья и спросил: