Книга Разрушение кокона, страница 114 – Тан Ци

– Ты знаешь, как называется макияж у нее на лице?

Наставник государства пришел в замешательство. Он ожидал, что третий принц захочет обсудить с ним, как расспросить княжну о семенах красного лотоса. Этот совершенно не относящийся к делу вопрос сбил его с толку. Спустя, казалось, целую вечность Су Цзи неуверенно уточнил:

– Вы спрашиваете про… макияж княжны Хунъюй?

Третий принц медленно произнес это имя, будто пробуя его на вкус:

– Хунъюй.

Растерянный наставник государства долго вглядывался в далекую фигуру княжны и ответил, исходя из своего опыта, приобретенного во время служения покойному императору и его необъятному гарему:

– Макияж… Макияж упавшего цветка сливы?..

– Макияж упавшего цветка сливы?^[87] Душа чиста что лед, дух благороден что снега^[88], растаял в воздухе небесный аромат. Довольно росчерка румян – как сливы лепестка, чтоб теплым показался зимний хлад… – Третий принц улыбнулся. – Это ей очень подходит.

Хотя наставник государства и был даосом, его познаний в литературе хватило, чтобы смутно понять: эти строфы, восхвалявшие сливу, на самом деле описывали красоту человека. Когда Су Цзи снова взглянул на поле, у него дернулся глаз. Сияющее лицо белее снега, алая точка – цветок сорванной ветром сливы. Не она ли оживила это неописуемо прекрасное, холодное, словно лед и снег, лицо?

Великий генерал встал, словно собираясь уходить.

У наставника государства снова дернулся глаз. Су Цзи не мог не сделать шаг вперед и искренне напомнить:

– Ваше высочество, вы ведь ждали здесь не для того, чтобы похвалить красоту княжны? Вы прождали так долго для того, чтобы кое-что у нее спросить, не так ли?

Третий принц даже не повернул голову.

– В другой раз.

Сгустились сумерки. Наставник государства остался один в полумраке, решительно ничего не понимая.

В тот вечер состоялся пир, но Чэн Юй на нем не появилась. Император приехал в угодья Извилистых потоков, чтобы провести лето с радостью и удовольствием, поэтому время от времени устраивал пиры для приближенных. На таких застольях, как правило, происходило все, что призвано усладить взор и слух гостей: выступали танцоры, пели певцы, а приглашенные умельцы показывали трюки. Император знал, что Чэн Юй по душе такие увеселения, однако в тот день она не пришла. Раздраженный, он усмехнулся и сказал евнуху Шэню:

– Надо же, она сообразила от меня спрятаться.

Евнух Шэнь попытался сгладить ситуацию:

– Юная княжна, верно, мучается угрызениями совести.

На следующий день великая вдовствующая императрица собрала принцесс и дочерей знатных семейств, чтобы посмотреть представление. Император как раз закончил обсуждение дел с чиновниками, и великая вдовствующая императрица также прислала к нему слугу с приглашением. Таким образом, государь вместе с несколькими приближенными отправился к бабушке. По дороге им встретился княжич Личуаня, Цзи Минфэн, и его величество счел разумным взять его с собой.

Когда они пришли на место, император быстро окинул взглядом места для зрителей и, к своему удивлению, не обнаружил среди собравшихся Чэн Юй. Его величество недоуменно поинтересовался у евнуха Шэня:

– Выходит, она вовсе и не прячется от меня. Маленькая проказница даже любимые представления оставила без внимания, неужели нрав ее переменился?

Евнух Шэнь был человеком внимательным и никогда не спешил судить о том, в чем не был уверен, поэтому лишь осторожно предложил: