Книга Разрушение кокона, страница 136 – Тан Ци

Для древнейших богов действительно не существовало понятия человеколюбия или его отсутствия. Они смотрели на смертных так же, как на тигров, леопардов, насекомых и других тварей. Люди нередко считают себя особенными, полагая, что они стоят на много уровней выше, чем звери и насекомые, но на самом деле это всего лишь иллюзия. Боги смотрят на смертных так же, как на зверей и насекомых, а на зверей и насекомых – как на смертных. Третий принц, хотя и являлся богом более позднего поколения, по своей природе был ближе к древним богам.

Наставник государства не мог представить, что такой третий принц может влюбиться в смертную. Это было как если бы император влюбился в жаворонка, позабыв, что они из разных видов. Но затем Су Цзи вспомнил о любимых «супругах» нынешнего императора, которых Чэн Юй поджарила, и подумал: «Ладно, вменяемость императоров тоже под вопросом».

Даос растерялся. Растерялся от того, что его мировоззрение и ценности подверглись сомнению.

В передней части сада Приятной зелени слышались голоса девушек, звучали струнные инструменты, которые, казалось, воспевали мир пышного великолепия и суеты. А в задней части, где жила дева Цзинь, были только бамбуковая беседка, цветочный домик и небольшой сад с протекавшей через него рекой Байюй. Там царили спокойствие и умиротворение.

После того как последний фейерверк на другом берегу реки погас в небе, Лянь Сун наконец поднялся и спустился от бамбукового домика, также подойдя к берегу реки.

Фейерверк прекратился, но Чэн Юй все еще лежала на траве у берега, заложив руки за голову и уставившись в небо. Там светила лишь половина луны да несколько звезд, а легкие облака уплывали вдаль, словно завитки дыма от чая. На самом деле, смотреть было не на что.

Лянь Сун некоторое время созерцал девушку, затем сел подле нее.

Чэн Юй повернула к нему голову.

Третий принц лег рядом, так же как и она, подложил руки под голову, но закрыл глаза.

– Красивый был фейерверк? – спросил он.

Княжна смотрела в небо.

– Сойдет.

– Сойдет? – переспросил мужчина, все так же не открывая глаз.

Чэн Юй любила смотреть на фейерверки. Но на самом деле это было не ее увлечением, а скорее увлечением ее матери, супруги князя Цзинъаня.

Некоторые люди, потеряв близких, бессознательно начинают делать то, что делали их родные, и любить то, что любили они. Так случилось и с Чэн Юй. После смерти княгини Цзинъаня у нее появилась привычка смотреть на фейерверки. Даже на маленькие фейерверки, которые зажигали дети богатых семей летними вечерами, она глядела не отрываясь.

На самом деле, неважно, красивы они или нет, когда девушка смотрела на них, думала она совсем о другом.

Чэн Юй помолчала, затем пробормотала себе под нос:

– Я видела фейерверки красивее.

Она сделала паузу.

– Очень давно, в день рождения моей матери, отец запустил для нее фейерверк с верхнего этажа пагоды Десяти цветов. Весенние вишни, летние лотосы, осенние хризантемы и зимние камелии – все они расцвели в небе над Пинъанем, осветив половину императорского города. Это было действительно красиво, и с тех пор я не видела ничего более прекрасного и потрясающего.

Если говорить о понимании скрытого смысла, никто не мог сравниться с третьим принцем.

Когда Чэн Юй упомянула ту ночь из своего детства, хотя она и говорила очень расплывчато, Лянь Сун сразу понял, вечер какого года она имела в виду.