Книга Разрушение кокона, страница 134 – Тан Ци

Только что она с Лянь Суном смотрела фейерверки в переулке и, подняв голову, заметила вывеску на одном из домов. На табличке из черного дерева-наньму золотыми знаками было написано «Сад Приятной зелени». Чэн Юй вдруг вспомнила, что в том саду есть известная исполнительница на пипе по имени Цзинь Саньнян, и спросила об этом Лянь Суна. К ее удивлению, он сразу же привел ее сюда.

В этот вечер княжна была немного рассеянной. Например, когда они стояли на улице, она смотрела на праздничные прилавки, и на ее лице отражался интерес, но мыслями она была далеко. Или, как сейчас, слушая звонкие переливы пипы, девушка должна была бы сосредоточиться, но все равно не могла удержать свои мысли на музыке.

Тоска и одиночество неизменно сопровождали ее во времена праздников – и особенно сегодня, когда печать была снята.

Чэн Юй закрыла глаза.

Хотя ей еще не исполнилось семнадцати, она уже вошла в возраст, когда пора задуматься о браке. Княжна отличалась умом и проницательностью, поэтому понимала, что думают о ней другие. Все видели только знатную девушку, сироту, которой, однако, благоволила великая вдовствующая императрица, отчего слово «сирота», словно написанное у нее на лбу, не имело большого значения. Жизнь Чэн Юй должна была быть легкой и беззаботной, такой же привольной, какой она казалась в обычные дни.

Но Чэн Юй потеряла отца в шесть лет и мать в семь. Клеймо «сирота» горело не только у нее на лбу, как бы давая всем понять: княжна Хунъюй – потомок беззаветно преданных людей, дитя, «осиротевшее на благо страны», и ее раннее сиротство – на самом деле великая честь. Клеймо «сирота» было выжжено глубоко у нее на сердце. Чэн Юй знала, что значит жить без родителей. Она на себе испытала, какие печаль и опустошение накатывают в дни праздников, когда все семьи собираются вместе, а она может лишь стоять на коленях в храме предков перед двумя памятными досками.

До шестнадцати лет жизнь Чэн Юй не была ни легкой, ни беззаботной. Она понимала, что такое горе, боль и одиночество. Она встретила Цин Лин, и в древней гробнице Южной Жань та погибла ради нее. Княжне еще не исполнилось шестнадцати, и она не могла справиться с чувством вины за смерть, произошедшую из-за нее. Чэн Юй понимала, что такое раскаяние, вина и самобичевание.

О трепетный день влюбленных, какая дивная ночь!

В эту славную ночь ее исстрадавшемуся сердцу тяжело давалась радость.

Но, к счастью, сегодня с ней был Лянь Сун.

Чэн Юй не задумывалась, почему присутствие братца Ляня для нее к счастью. Она отчего-то знала, что если кому-то и было место рядом с ней сегодня, то это должен быть именно он – лишь подле него она обретала спокойствие. Княжна не вдумывалась, почему это так. Просто сегодня, с того момента, как она открыла глаза и увидела его во дворе Поздней весны, она думала, что, возможно, хотя он, как обычно, строг с ней, ко всему придирается и насмехается довольно обидно, но каждое ее слово он принимает близко к сердцу. Сегодня Лянь Сун не отказал ей ни разу. Пускай он выглядел все так же невозмутимо, но был с ней особенно нежен.

У спокойной и глубокой реки Байюй под чистым лунным светом горели фонари. Все вокруг наполняли краски и звуки. Казалось, Чэн Юй находилась в самом радостном месте на земле – вот только она совсем не ощущала себя частью этого веселья. После двух мелодий ее внимание привлек фейерверк, внезапно вспыхнувший на другом берегу реки, и, воспользовавшись паузой, пока третья дева Цзинь наливала вино, она тихонько выскользнула из домика.