Книга Разрушение кокона, страница 236 – Тан Ци

Пускай мир считал третьего принца самым любвеобильным господином в мире, он на самом деле никогда не знал, что такое любовь.

Чан И иногда была робкой, а иногда удивительно смелой. Хоть она и знала, что тема любви для нее как для бессмертной была запретной, когда недавно вознесшиеся цветочные бессмертные тайком заговорили о сердечных делах, Чан И все же осмелилась высказаться:

– Когда любовь только зарождается, это может быть просто приязнь; когда любовь укореняется, появляется ревность; когда листья любви пышно распускаются, возникает жажда обладания; а когда лоза любви, покрытая листьями, опутывает все сердце, ее уже не вырвать…

Молодые бессмертные, жутко заинтересованные, поторопили ее:

– А что потом?

– А потом?.. Потом… уже поздно сожалеть, и ты уже не знаешь, что делать. На все пойдешь, только бы ему было хорошо.

Тогда Лянь Сун случайно услышал эти слова, но они не произвели на него особого впечатления, только показались интересным сравнением, вот он их и запомнил. Но сегодня эти слова снова всплыли в памяти, и казалось, что каждое из них было сказано нарочно для него.

«Когда любовь укореняется, появляется ревность; когда листья любви пышно распускаются, возникает жажда обладания».

Ревность.

Жажда обладания.

Его ревность к Цзи Минфэну.

Его желание обладать Чэн Юй.

Это и есть любовь.

Это любовь.

Не просто приязнь или восхищение; не просто поиск мимолетного удовольствия; не легкое увлечение, когда совершенно безразлично, есть она рядом или нет.

Это любовь. Рожденная в глубине его сердца. Любовь, которая часто злит его, но не оставляет его сердце пустым.

Осознав это, Лянь Сун на мгновение застыл, не в силах прийти в себя.

И в этот момент он услышал, как с легким стуком открылось окно. Кто-то запрыгнул внутрь.

Чэн Юй очень порадовало, что братец Лянь забыл сегодня закрыть окно.

Она собиралась дождаться, пока княжич Цзи и наставник государства вернутся в свои покои, а затем тихо пробраться к генералу, чтобы позаботиться о нем. Она слишком хорошо знала, каково это – быть пьяным, и очень беспокоилась. Но княжич Цзи, казалось, угадал ее мысли и стоял у ее двери, не давая ей выйти.

Девушка могла победить Цзи Минфэна в споре, но не смогла бы одолеть его в бою, поэтому сдалась и позвала служительницу Загробного мира, чтобы та принесла воду для купания, решив просто лечь спать. Однако, выйдя после купания, она обнаружила, что княжич Цзи исчез.

Княжна тут же воспользовалась этой возможностью, даже не успев переодеться, и, крадучись вдоль стены, добралась до окна третьего принца. Она толкнула окно и легко запрыгнула внутрь.

В комнате было темно. Чэн Юй осторожно позвала:

– Третий братец Лянь?

Ответа не последовало.

В Загробном мире не было солнца и луны, поэтому снаружи сиял только разлитый в пустоте подобный звездному свет, но он не проникал в покои, и внутри приходилось использовать светящиеся жемчужины. Чэн Юй торопилась и забыла взять жемчужину, поэтому могла лишь приоткрыть окно, чтобы слабый свет снаружи помог ей разглядеть, где находится кровать.

– Братец Лянь, ты спишь? – тихо спросила она, направляясь к нефритовой кровати. Ответа не последовало.

Чэн Юй знала, что Лянь Сун всегда начеку, но сейчас он не откликался, и это ее беспокоило. Она быстро подбежала к кровати, чтобы проверить, как он себя чувствует. Однако кровать находилась в глубине комнаты, и слабый свет не достигал этого места. Впотьмах девушка не могла понять, что с Лянь Суном.