Книга Десять ли персиковых цветков, страница 224 – Тан Ци

Он оттолкнул меня здоровой рукой и тут же ужасно закашлялся, выплюнув столько крови, что я не смогла сдержать слез. Этим толчком он исчерпал свои последние силы и завалился на бок. Грудь его часто вздымалась, но он не мог даже пошевелиться.

Я подползла к нему и снова крепко обняла.

– Ты хотел проглотить всю кровь? Сколько тебе лет? Думаешь, я разочаруюсь в тебе, если дашь слабину?

Он с трудом унял кашель, попытался поднять руку, но не сумел. Было видно, как тяжело ему вымолвить хоть слово, но он сделал вид, что все в порядке и тихо проговорил:

– Все хорошо, не так уж сильно я ранен, пустяки. Ты… не плачь.

Я держала его обеими руками и не могла вытереть слезы, лишь смотрела ему в глаза.

– Ты пожертвовал свой изначальный дух колоколу. Только Мо Юаню удалось выжить после подобного. Но и ему пришлось уснуть на семьдесят тысяч лет. Е Хуа, не обманывай меня, ты же умираешь, да?

Он замер. Закрыл глаза.

– Слышал, Мо Юань проснулся. Будь с ним, я знаю: он хорошо о тебе позаботится, куда лучше, чем я. Забудь меня.

Я смотрела на него, не желая верить в происходящее. Казалось, мгновение растянулось в вечность. Вдруг Е Хуа открыл глаза и яростно, тяжело дыша, заговорил:

– Я умираю, а все не могу тебе сказать: я всегда любил только одну женщину – тебя, Цянь-Цянь. Вовек меня не забывай. Если посмеешь забыть, если только посмеешь… – его голос понизился до шепота, – что мне тогда делать?

Я склонилась к его уху:

– Ты не можешь умереть… Е Хуа, держись. Я отнесу тебя к Мо Юаню, он что-нибудь придумает…

Но тело Е Хуа медленно тяжелело в моих руках.

Я закричала:

– Если посмеешь умереть, я тут же пойду к Чжэ Яню за снадобьем забвения, начисто тебя забуду, ничего о тебе в памяти не оставлю! Буду жить припеваючи с Мо Юанем, Чжэ Янем и Четвертым братом, никогда о тебе не вспомню!

Е Хуа затрясло. Спустя время его губы искривила судорожная улыбка:

– Как пожелаешь.

Это были его последние слова.

«Как пожелаешь».

Я сидела на втором этаже чайной в мире смертных и смотрела представление. Прошло три года, как Е Хуа покинул меня.

Три года назад в битве на реке Жошуй погиб Цин Цан, а Е Хуа, принеся в жертву изначальный дух, утратил все души хунь и по. Веер Нефритовой Чистоты, вобрав в себя почти все мои силы, ударил по колоколу Императора Востока, и тот семь дней звенел отчаянной скорбью.

Чжэ Янь рассказывал, что к моменту его прибытия Е Хуа давно перестал дышать, а я, вся в крови, с всклокоченными распущенными волосами обнимала его, сидя у подножия колокола. Я отгородила нас с Е Хуа столь плотным магическим барьером, что никто не мог к нам подойти. На скорбный звон колокола Императора Востока к реке Жошуй явились бессмертные со всех восьми пустошей. Небесный владыка прислал за телом Е Хуа четырнадцать старейшин. Эти старейшины семь дней и ночей бились с моим барьером, ударяли по нему молниями и призывали гром, но от их усилий на нем не появилось даже крохотной трещины.

Чжэ Янь говорил, что подумал, будто я собираюсь всю жизнь просидеть вот так с телом Е Хуа в объятиях. К счастью, звон колокола далеко разошелся и, в конце концов, потревожил находившегося в затворничестве Мо Юаня. На восьмой день наставник явился к реке Жошуй.

Я не помнила, что мне говорил Чжэ Янь. Тогда мне казалось, что вместе с Е Хуа умерла и я. Не так уж и плохо просидеть на берегу реки Жошуй всю жизнь, обнимая его. Пусть он больше не может открыть глаза и его губы больше не растянутся в улыбке, пусть он больше не может, тяжело дыша от волнения, шептать мое имя мне на ухо, пусть он больше не… Пусть, но я хотя бы могу смотреть на его лицо, я хотя бы знаю, что он рядом.