Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 41 – Тан Ци

Дун Хуа задумался, припоминая.

– Да нет. Мне просто было нечем заняться.

Лянь Сун на мгновение умолк, а после рассмеялся:

– Вашей язвительности позавидовали бы и демоны, а четыре моря и восемь пустошей вот уже десятки тысяч лет в один голос хвалят ваше спокойствие, отстраненность, прямоту и непреклонность. Совсем некому явить миру ваше истинное лицо. Нелегко же приходится Чун Линю. – Лянь Сун вздохнул. – До сих пор не понимаю, как он только справляется.

– Знаешь… – протянул в раздумьях Дун Хуа.

– Что? – полюбопытствовал Лянь Сун.

– Я тоже думаю, что ему нелегко.

Фэнцзю недвижимо лежала на столе. Когда до нее донеслись звуки приближающихся шагов, она вдруг засомневалась в своем поступке. Ее терзала мысль: неужели у нее совсем разум помутился? Если она хотела скрыться от говорящих, превращение в такую вещицу точно было не лучшим решением проблемы. Красивый белый платок на белом нефритовом столе наверняка привлечет внимание. Вдруг ее разоблачат?

Славный Колобочек уже почтительно приветствовал двух высокопоставленных богов, вежливо назвав Верховного владыку дедушкой, а третьего принца – третьим дедушкой. Лянь Сун давно не встречался с племянником с глазу на глаз, поэтому ласково погладил его по макушке и принялся расспрашивать об учебе. Однако, когда Колобочек, последовательно отвечая на все вопросы, поднял голову и увидел, что Дун Хуа уже оценивающе крутит в руках платочек-Фэнцзю, слова застряли у него в горле.

Лянь Сун тоже повернулся к Дун Хуа:

– А это?..

Дун Хуа, не меняясь в лице, ответил:

– Я потерял платок, искал его последние дни.

У Колобочка расширились глаза от ужаса и возмущения. Он хотел было обличить наглого лжеца, но вдруг вспомнил наказ Фэнцзю и захлопнул уже открытый рот. Его маленькое лицо перекосило, когда он увидел, как Дун Хуа неторопливо сворачивает платок, в который превратилась сестрица Фэнцзю.

Морщась, словно от невыносимых страданий, Колобочек промямлил:

– Вы… вы п-поосторожнее… Фэн… П-платочку тоже может быть б-больно.

Лянь Сун недоуменно указал рукояткой веера на платок.

– Но это же явно женский платок, почему вы…

Дун Хуа безмятежно убрал сложенный платок в рукав.

– Кое-кто назвал меня извращенцем. Разве странно, что извращенец предпочитает женские платки?

Платок в его рукаве яростно задрожал. Лянь Сун удивленно посмотрел на трясущийся рукав и, будто придя в себя, рассмеялся:

– Не странно, ха-ха, поистине ничего странного.

Фэнцзю, которую сложили и спрятали в рукав, всю дорогу клокотала от обиды. Если бы можно было повернуть время вспять, она бы поступила умнее и превратилась в дерево. Даже если Дун Хуа был так необыкновенно силен и мог видеть сквозь ее иллюзию, она ни за что не поверила бы, что он выкорчевал бы дерево и утащил его у себя на плече.

Раз уж так вышло, освободиться будет нелегко – если только она не хочет опозорить Цинцю навеки, представ перед Дун Хуа в своем истинном обличье владычицы лисьего клана. Наверняка Дун Хуа понял, кто перед ним, и забрал ее исключительно для того, чтобы поглумиться. Если бы ценой свободы было унижение ее одной, она не колебалась бы ни мгновения. В конце концов, ей не привыкать терять лицо. Однако ныне она взошла на трон, и от ее поступков зависела репутация всего Цинцю. Если слухи о таком позоре дойдут до отца, не избежать ей хлыста.