Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 44 – Тан Ци

Фэнцзю составляла план с дальним расчетом. Она думала: будучи платочком, ей достаточно испытать терпение Дун Хуа. Рано или поздно она бы ему наскучила, и он бы ее отпустил. Такой выход из ситуации был самым безболезненным для ее репутации. Откуда ей было знать, что Дун Хуа собирается протирать ею меч? К тому же слова с делом у владыки никогда не расходились.

Четыре моря и восемь пустошей благоденствовали долгие годы, битв почти не случалось, поэтому обещание Дун Хуа ее не напугало. Но за мгновение до того, как провалиться в сон, она вдруг вспомнила, что он принял вызов владыки демонов Янь Чиу. Это означало то, что завтра меч Высокого долга обагрится кровью. Фэнцзю пробила дрожь. Она рывком взмыла вверх и зависла в воздухе над кроватью из розового дерева. Успела прогореть половина палочки благовоний, прежде чем Фэнцзю приняла твердое решение сбежать этой же ночью.

Чтобы не потревожить Дун Хуа, Фэнцзю предусмотрительно не принимала человеческий облик. Однако перед ней встала непреодолимая преграда – полог кровати, который она бы легко преодолела, будь сейчас человеком. Однако платочек был слишком мягким и легким, и доходящие до пола занавески его напору не поддавались. Взглянув вниз, Фэнцзю увидела Дун Хуа, чьи серебристые волосы рассыпались по нефритовой подушке. Тонкое облачное одеяло укрывало его до талии. Взгляд Фэнцзю скользнул по красивому лицу, над которым не были властны годы. Что важнее – владыка выглядел очень-очень крепко спящим.

В форме платка у Фэнцзю были запечатаны не только пять чувств познания. Она не могла применить никакие заклятья. Не то чтобы она оказалась в безвыходной ситуации – она могла принять человеческий облик и тут же бросить в Дун Хуа усыпляющее заклинание. Труднее было остаться при этом незамеченной. Если ее план не удастся, что делать?

Несколько мгновений ушло на раздумья. Тишина ночи вдруг придала ей смелости. Конечно, было бы неплохо сохранить лицо, но даже позор не так уж и страшен. Самое большее отец пару раз ударит ее хлыстом, если узнает. Подумаешь, будто ее никогда не били. Если такова цена за возвращение в радостное детство, то она не так уж и велика. В Фэнцзю взыграла гордость. Приняв облик девушки в траурных одеждах, она легонько провела по лбу Дун Хуа кончиком пальца. Он не проснулся. Фэнцзю некоторое время смотрела на свою руку в оцепенении. Неужели у нее все получилось? Оказывается, не зря у смертных ходит пословица: «Смелые умирают от обжорства, а трусливые – от голода».

Шел пятый месяц года, ночью все еще подмораживало, особенно в Рассветном дворце, где и так всегда царила прохлада. Фэнцзю откинула полог и вновь повернулась к спящему Дун Хуа. Вздохнув, убрала обе его руки под одеяло. Считай, сделала доброе дело. Немного подумав, она наклонилась и подтянула одеяло повыше, плотно укрыв владыку по самую шею. Когда Фэнцзю разогнулась, то поняла, что ее длинные черные волосы переплелись с его серебряными и разделить их было решительно невозможно. Поскольку она еще не знала, сколько продержится ее заклятье, ей оставалось только сотворить ножницы и безжалостно отрезать спутанные пряди. Не став пытаться их разобрать, она стремительно поднялась. Однако телу, долгое время находившемуся в форме платка, никак не удавалось поймать и удержать равновесие в человеческом облике. Фэнцзю завалилась на ширму у кровати, наделав много шума. На мгновение у нее сердце ушло в пятки, но, похоже, она весьма продвинулась в заклинательстве, раз ее чары оказались такими устойчивыми. Дун Хуа так и не проснулся. Чуть-чуть погордившись собой, она, все еще слегка пошатываясь, двинулась к выходу из покоев.