Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 80 – Тан Ци

Она, богиня, была не умнее самого заурядного человека из нижнего мира. Она, богиня, не была достойна своего бессмертия.

По возвращении в Цинцю она много размышляла о своих поступках. Она все пыталась найти хоть какие-то подсказки, по которым стало бы понятно: правда ли Дун Хуа полюбил Цзи Хэн и если да, то в какой момент он начал питать к ней теплые чувства? Она все искала – и не находила. Постепенно эти мысли затерялись где-то в глубине ее памяти.

Она и представить себе не могла, что много лет спустя на дне долины Песнопений ее сомнения разрешатся в разговоре с Янь Чиу, тем, кто и положил начало роковой связи между ней, Дун Хуа и Цзи Хэн. Судьба действительно была непостижимой штукой.

В начале шестого месяца года над долиной Песнопений ярко светило солнце. Воитель Сяо-Янь то и дело утирал выступавший на лбу пот, взгляд его был устремлен к плывущим вдали облакам. Рядом с ним, выпрямив спину, сидела Фэнцзю. Ни на мгновение не останавливаясь, воитель Сяо-Янь рассказывал ей единственную за десятки тысяч лет любовную историю, связанную с Дун Хуа. По мнению воителя Сяо-Яня, в этой истории не было ничего хорошего.

Ф

энцзю знала начало этой истории. Тогда их судьбы с Цзи Хэн еще не переплелись.

Все началось в день, когда триста лет назад божественное сияние заполыхало над горой Фуюй и Дун Хуа в окружении слепящего света вышел из Лотосового предела. Однако он не отправился первым делом преподать урок Янь Чиу, а вместе с Фэнцзю вернулся в Рассветный дворец. Под бескрайним Тринадцатым небом, в тени стоявших плотной стеной саловых деревьев, от Рассветного дворца и до самых врат Тринадцатого неба преклоняли колени десятки старейшин, которые пришли просить наказания за то, что не справились с защитой Сковывающего духов Нефрита. Дун Хуа спустился с облаков и под ритмичные звуки буддийских песнопений вошел в Рассветный дворец, не одарив распростертых ниц старейшин и взглядом. Никто не смел поднять головы – каждый сознавал свою вину. Многие собравшиеся здесь были знаменитыми военачальниками времен первозданного хаоса, и их портреты Фэнцзю видела на страницах исторических книг.

Дун Хуа вверил ее заботам самого внимательного чиновника Рассветного дворца – Чун Линя, однако Фэнцзю не хотела, чтобы кто-то другой ухаживал за ней. По ее мнению, у Дун Хуа лучше всех получалось менять ей повязки, мыть лапки и расчесывать ее шерстку. Фэнцзю вцепилась коготками в отворот верхних одежд Дун Хуа и наотрез отказалась отпускать. Дун Хуа отстранил лисичку на расстояние вытянутой руки. Коготки Фэнцзю были так коротки, что, сколько бы она ни била лапками воздух, ей не удавалось дотянуться до владыки. Мордочка ее приобрела разочарованное выражение.

Две служанки посмелее не выдержали и захихикали. Фэнцзю поняла, что смеются над ней, и метнула в их сторону разъяренный взгляд. Даже в обычно бесстрастных глазах Дун Хуа сияла улыбка. Владыка ссадил лисичку на кушетку и пару раз погладил по голове. Фэнцзю подумала, что ее умильная мордочка сделала свое дело, и, решив, что объятья Дун Хуа точно не должны пустовать, бесстыже попыталась заползти обратно. Однако за это время Дун Хуа дочертил круг и заключил обманутую лисичку внутри силового барьера.

Повернувшись к замершим слугам, он приказал: