Книга Академия Дарклэнд. Клетка, страница 51 – Анна Одувалова

Ворон приводит нас к месту, где скалы чуть отступают друг от друга, образуя небольшую, почти незаметную бухточку. Там, в самом камне, словно вросшая в него, вырублена узкая лестница. Она поднимается, зигзагами теряясь между темных, сырых скал. У самой воды лестница заканчивается небольшим, явно чьим-то личным пирсом, тоже каменным. Его огораживает низкий, но крепкий деревянный заборчик. Заборчик невысокий, чуть выше пояса. Перелезть через него получается даже у меня, хоть и с трудом из-за дрожащих рук и ног, онемевших пальцев и общей слабости. Дерево под ладонями шершавое, влажное.

Мы начинаем подъем по лестнице. Ступени узкие, неровные, местами стертые временем, местами покрытые скользким зеленым мхом. Подниматься невероятно тяжело. Мышцы ног горят от непривычной нагрузки после холода и неподвижности, дыхание сбивается, сердце колотится где-то в горле. А лестница вьется и вьется выше, образуя тесный, мрачный проход. Кажется, мы поднимаемся вечность. Наконец, выходим на плато, и перед нами, за кованой калиткой в высоком каменном заборе, открывается вид на сад, из которого открывается вид на море, шумящее под отвесной скалой.

Когда-то, судя по всему, это был шикарный парк в строгом стиле. Теперь же это царство запустения. Очертания геометрических клумб едва угадываются под буйными зарослями сорняков и колючих диких роз, оплетающих все. Полуразрушенные каменные вазоны валяются на боку или стоят пустые, их трещины заполнены мхом и травой. Прямые дорожки, которые должны были расчерчивать пространство, почти полностью скрыты под толстым слоем прошлогодней листвы, гниющей хвои и молодой, агрессивной поросли. Мох толстым зеленым ковром покрывает старые, потрескавшиеся статуи и низкие стриженые изгороди — те давно утратили форму, превратившись в бесформенные, спутанные зеленые стены. Воздух пахнет сыростью, плесенью и дикой растительностью. За всем этим явно лет десять, а то и больше, никто не ухаживал. Заброшенность витает в каждом уголке, в каждом заросшем тропинке.

В глубине одичавшего парка возвышается особняк. Большой, с множеством темных окон, когда-то, наверное, внушительный и богатый. Сейчас он выглядит как спящий великан. Штукатурка местами облупилась большими пластами, обнажив темно-красный кирпич. Ставни на некоторых окнах закрыты криво, кое-где сорваны с петель и болтаются. Черепица на крутой крыше местами просела или отсутствует. Здание кажется структурно целым, но абсолютно безжизненным, застывшим во времени. Похоже, здесь давным-давно никто не живет. Тишина вокруг него — гнетущая и абсолютная.

Чтобы попасть внутрь, Джасперу приходится выбить окно на первом этаже. Он выбирает небольшое, в глубокой оконной нише, с потрескавшейся деревянной рамой, покрытой слоями облупившейся краски. Пыльное стекло почти не пропускает свет. Резкий, звонкий хруст разносится по погруженной в тишину округе, заставляя меня вздрогнуть. Осколки сыплются внутрь с раздражающим слух звоном. Джаспер осторожно выбивает остатки стекла рукой в рукаве, расширяя проем.

Сначала он сам залезает внутрь, опираясь на подоконник и подтягиваясь на руках. Я слышу его приглушенную ругать, затем глухой удар ботинок о пол внутри. Через мгновение его лицо появляется в темном проеме.

— Давай, помогу. — Его голос звучит хрипло, но твердо. Я хватаю за протянутые руки и ставлю ногу на выступ цоколя. Запястья парня мокрые и холодные, ладно соскальзывают, но я цепляюсь сильнее. Он тянет, я отталкиваюсь скользкой подошвой от камня, тяжело переваливаюсь через пыльный подоконник. Острые края рамы цепляются за мою мокрую одежду. Я почти падаю внутрь, но Джаспер успевает подхватить меня за плечи. Мы стоим, тяжело дыша, в облаке поднявшейся пыли, которая щекочет нос и горло, заставляя кашлять.