Книга Прядильщица Снов, страница 136 – Тория Кардело

Она вымыла руки и приступила к работе. Достала из морозилки куриное филе, поставила размораживаться. Тем временем взялась за уборку — протёрла пыль на полках и подоконниках, пропылесосила ковры и вымыла полы. Мокрые следы от её собственных ног оказались повсюду, и она тщательно оттёрла каждый.

Во время уборки Аля наткнулась на фотографию, которую последний раз видела ещё в Москве — она с родителями на море, лет в десять. Все улыбались, загорелые, счастливые. Аля немного обгорела на солнце, но всё равно смеялась, показывая раковину, найденную на берегу. Тогда она не понимала, как счастлива была.

Отложив фотографию, она вернулась на кухню. Курица уже разморозилась, и Аля принялась готовить точно по рецепту. Руки двигались словно сами по себе, тело помнило последовательность действий.

Во время готовки её охватило странное умиротворение. Привычные движения, знакомые запахи… Это успокаивало, возвращало ясность мыслей. Она так редко готовила — в повседневной жизни, полной школьных унижений и вечной борьбы с весом, кулинария казалась бессмысленной, даже опасной.

«Зачем учиться готовить, если ты вечно на диете?»

Но сейчас… сейчас было по-другому. Сейчас она готовила не для себя — для мамы. Чтобы оставить хорошее воспоминание и попросить прощения перед тем, как о ней забудут навсегда.

Когда запеканка уже стояла в духовке, наполняя кухню восхитительными ароматами, Аля накрыла на стол — красиво, как на праздник. Достала из серванта парадные тарелки с золотистой каймой, использовавшиеся только по особым случаям. Расставила приборы, сложила салфетки конвертиками, как учили на уроках труда, и даже поставила несколько искусственных веточек в вазе — так делала мама перед приходом гостей.

Аля посмотрела на часы: мама должна была вернуться в любую минуту. Сердце забилось ещё быстрее. Что она скажет? Как отреагирует?

Щёлкнул замок входной двери — мама вернулась. Аля выглянула в коридор, не зная, как начать разговор: внутри всё словно онемело от внезапного приступа тревоги, даже слова улетучились из разума. Мама вешала пальто — сегодня она казалась непривычно уставшей, даже под глазами залегли круги. Она ещё не заметила Алю — или делала вид, что не заметила.

— Мам, — тихо позвала Аля.

Мама вздрогнула, обернулась.

— Что тебе? — в голосе прозвучала усталость и остатки вчерашней обиды.

— Я… я хотела извиниться, — слова давались с трудом, но Аля заставляла себя говорить. — За вчерашнее. За торт. За всё, что наговорила. Я была не права.

Мама сняла сапоги, прошла в прихожую. Заметила чистую стену, удивлённо подняла брови.

— Надо же, — сказала она сухо. — Неужели дошло, что так себя вести нельзя?

— Да, мам, — Аля опустила голову. — Я всё поняла. Я была ужасной дочерью. Я… я не знаю, что на меня нашло.

Она чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но старалась сдерживаться. Плакать сейчас — значит, снова выглядеть слабой, снова требовать сочувствия. Нет, не для этого она всё затеяла.

Мама молча прошла мимо, направляясь в спальню, но вдруг остановилась, принюхалась.

— Что это так вкусно пахнет? — в голосе впервые за весь разговор появились нотки интереса.

— Запеканка с грибами и курицей, — ответила Аля. — Как ты любишь.

Мама удивлённо посмотрела на дочь.

— Ты сама приготовила?

— Да. И убрала в квартире. Хотела… хотела загладить вину.