Книга Прядильщица Снов, страница 158 – Тория Кардело

— Что здесь происходит? — начала она строго, с неизменным возмущением к всякому беспорядку. Но тут её взгляд упал на Полину, безвольно обмякшей над унитазом, но продолжающей захлёбываться рвотой с примесью крови. — Господи боже! Что с ней?!

Её лицо мгновенно изменилось. Вся суровость, вся напускная строгость исчезли, уступив место искреннему ужасу.

— Она… она выпила таблетки, — выдавила Аля, чувствуя, как подступают слёзы. Слова застревали в горле острыми осколками стекла. — Много таблеток. Снотворное, кажется. Или что-то… сильнее.

Уборщица на мгновение застыла, её глаза расширились от шока. А потом она словно переключилась — моментально, полностью, превратилась из обычной ворчливой уборщицы в собранного, решительного человека, готового действовать.

— Таблетки?! — лицо женщины исказилось от шока и отвращения. — Суицид?! О господи!

Она быстро опустилась на колени рядом с Полиной, зажала ей рот рукой, чтобы та не захлебнулась рвотой, и повернула голову набок. Другой рукой она выхватила из кармана халата мобильный телефон — старый, кнопочный, с потрескавшимся корпусом — и удивительно быстро для женщины ее возраста набрала номер.

— Скорая? — голос уборщицы стал резким, чётким, без обычных просторечных выражений и деревенского говора. — Это школа № 5, Зимнеградск. У нас тут девочка… отравление, возможно, суицид… — Она говорила отрывисто, только самое важное, никакой лишней информации. — Рвота с кровью, без сознания… Да, захлёбывается… Хорошо, ждём, скорее!

Она повернулась к Але, на её лице отразилась глубокая, почти материнская тревога.

— Так, девочка, — она говорила резко, командным тоном, но Аля чувствовала за этим не злость, а скорее попытку пробиться сквозь её шок. Взгляд пронзительных серых глаз, испещрённых морщинками в уголках, впивался в лицо Али, словно пытаясь нащупать в нём признаки жизни, осознанности. — Беги к медсестре, скажи, что нужна помощь. Срочно! А потом найди классного руководителя. Ясно? Быстро!

Резкие, короткие приказы, которые не оставляли места для сомнений или колебаний. Именно это нужно было Але в этот момент — чёткое направление, конкретная задача, которая не требует думать, что Полина может не дожить до приезда скорой.

Аля кивнула, не в силах произнести ни слова. Её горло сжалось, словно в тисках, а тело двигалось как будто само по себе, без участия сознания. Она прижимала к груди золотистый шарф Полины, как священный артефакт, способный защитить от хаоса реальности.

Коридор школы, ещё недавно казавшийся бесконечным, теперь слился в одно размытое пятно. Звуки доходили с задержкой, цвета приглушались, тени на стенах принимали причудливые, угрожающие формы.

Школ вдруг снова стала чужой, незнакомой, зловещей. Классы за закрытыми дверями, где только что начался новый урок, мерцающие лампы — всё скрывало невидимую угрозу.

Это напоминало сон — дурной, кошмарный сон, от которого невозможно проснуться. Сон, где Полина Лунёва — высокомерная, недоступная, презирающая всех «королева» — вдруг оказалась человеком. Сломленным, отчаянным, готовым на самолично уйти из этого мира.

Человеком, который, возможно, умирал прямо сейчас, пока она бежала по коридору в поисках помощи.

Сон, где смерть оказалась не романтичным переходом в другую реальность, а грязным, мучительным, унизительным процессом. Процессом, который она сама планировала для себя всего несколько часов назад.